— Я ненадолго.

— Почему?

— Я занят.

Она потянулась к моим губам, но я увернулся от поцелуя.

— Ну что такое? — надула губы Дина. — Ты из-за этой дурочки злишься на меня? Так она тебя обзывала, овца!

Я посмотрел внимательно на нее. Выгородить себя решила? Впрочем, Снегурочка могла меня и поливать, и на то полно причин.

— И это повод запирать человека на свадьбе ее матери? Да и вообще — повод запирать? Ты с ума сошла, Дин?

— Ты будешь со мной ругаться из-за этой нищенки? — возмутилась она.

— А я не ругаюсь с тобой, — пожал я плечами. — Я просто разочаровался, Дин.

— Разочаровался? В чем?

— В тебе.

Она уставилась на меня, потеряв дар речи.

— Ты превращаешься в отбитую стерву, которая берегов не видит, — честно сказал я. — Ты считаешь возможным запирать других людей в чулане, угрожать их жизни. Было такое?

— Нет, — тут же якобы невинно захлопала она глазами. — Ну, чулан только…

— Еще и врешь, — покачал я головой. — Она все мне рассказала.

— Она все выдумывает и наговаривает на меня, чтобы ты меня бросил! — переполошилась Дина. — Ты же видишь сам!

— Что я должен видеть еще?

— Что она в тебя влюбилась, дура! И таким путем пытается отбить тебя.

— Она не проявляет ко мне интереса, — отметил я. — Так что твоя теория неверна. А насчет тебя… Знаешь, я наверное, не хочу, чтобы такая как ты продолжала быть моей девушкой, и тем более будущей женой.

— Ч-что? — переспросила она, впадая в еще больший шок.

Я в первый раз говорил так жестко и серьезно, понимая, что мне стала безразлична судьба Динки, я с ней не готов связать свою жизнь.

— Мы с тобой не поженимся, — ответил я. — Ты больше не должна считать себя моей девушкой.

— Отец тебе не позволит, — покачала головой Дина. — Ты сам знаешь, как сильно твоя семья зависит от моей. Вы же… Сами станете нищими.

— Я думаю, отец меня поймет.

— Никуда ты не денешься от меня Архип, — ядовито улыбнулась Дина. — Родители будут настаивать. Твой отец слишком любит деньги, чтобы от них отказаться. Твой брак со мной откроет ему многие двери, ты ведь все знаешь. Он заставит тебя вернуться. А я — подожду.

— А ты готова жить с тем, кто тебя больше не любит? — изогнул я одну бровь.

— А я терпеливая, — ответила Дина. — Мне никого кроме тебя не надо. Подожду, когда ты нагуляешься с этой… Брошенкой. Горит у тебя из-за нее, да? Глаз так и горит на ее прелести…

Я в ответ промолчал. К сожалению, тут у меня все на лбу написано и врать попросту глупо — да, мне нравится Кристина. Нравится, и ничего я с этим поделать не могу. Пока что.

— Только отец тебе не позволит. И мой — тоже. Смотри, Архип, — покачала она головой. — Мой отец избавится от нее еще быстрее, если поймет, что она мешает нашему браку. Помни об этом.

Да, этого я и опасаюсь. Сама Динка вряд ли станет что-то делать, она просто сдаст Кристину отцу, а тот уж позаботится о том, чтобы она исчезла так, чтобы и комар носа подточил. Владимир слишком любит Дину, а всех, кто встает у нее на пути — сотрет порошок. И еще ему нужны акции моего отца. Они созависимы друг от друга, и потому этот клубок будет непросто развязать. Отец не позволит мне просто выйти из этого договора семей. Но будущего с Диной я для себя не вижу совершенно.

— Я не буду с ней общаться, — пообещал я, повернувшись к ней. — А ты не говоришь отцу свои домыслы. Договорились?

— Нет, милый, — улыбнулась она змеей и провела пальцем по моей шее, мои мышцы невольно напряглись. — Я не скажу ему о том, что ты готов послать к черту все договоренности между нашими семьями ради одной нищенки только в том случае, если ты будешь со мной.

— Только посмей ее тронуть, — сказал я Дине, закипая и грубо стряхивая ее руку.

— Не буду, — пожала плечами она. — А вот папа…

— Пошла вон отсюда, — указал я на дверь.

— Хм, — хмыкнула она, а у самой по щекам бежали горькие слезы. — Ладно. Посмотрим еще…

Я не люблю ее. Она это чувствует и знает. Но все равно лишает меня свободы.

Кто от этого будет счастлив только?

Она вышла из машины и громко хлопнула дверью.

Ушла в дом, размазывая слезы по щекам.

Пока что она ничего не скажет отцу — просто потому что меня не в чем обвинить.

Но если мы со Снежиной зайдем слишком далеко, может быть беда.

Значит, у меня только один путь — забыть о ней и не подходить близко.

Иначе я погублю и себя, и ее.