Шрифт:
— Так о ком вы говорили сейчас?
— Ой, об одной Бэмби…
— Не называй ее так! — перебил брата Назар.
— Какая тебе разница, как я ее зову? — повернулся Данил к своей копии.
— У нее есть имя. Неуважительно девушкам какие-то клички давать.
— У нее такое имя, что я его запомнить даже не могу. Наградили же папа с мамой…
— Очень красивое имя! Агния.
— Да хоть Глаша! Бэмби проще и ей лучше подходит.
— Не этой ли Бэмби ты песни сочиняешь, Данил?
— Парни, я все еще здесь, — снова обозначил я свое присутствие.
Они оба замолчали, хмуро сверля взглядом друг друга. Или Даниил просто не захотел отвечать на вопрос о том, кому же посвящены новые песни…
— Мы репетировать-то будем?
— Будем, — ответил Назар. — Ты только своего друга в чувство приведи сначала.
Он указал головой на Питерского. Он в самом деле как-то странно сидел, я даже не сразу заметил. Плечи опущены, голова опущена, а спор братьев словно вообще мимо него прошел. Что это с ним?
— Привет, — тронул я его за плечо.
Роман не отреагировал даже когда я подошел к нему и протянул руку.
— А? — обернулся он, словно вынырнул из бассейна. — Привет, да.
Он пожал мою руку в ответ.
— Ты чего такой?
— Да… — замялся он. — Катя… Она будет со мной жить.
Я так и сел на задницу рядом с ним от такого заявления.
— Чего? — уставился я на него. — В смысле?
— Ну, то есть, не со мной, конечно, — пояснил Роман, который явно волновался, когда говорил об этом. И он еще будет врать, что не любит Рыжую? Да его трясет от мысли, что она будет где-то рядом. — А в моей семье.
— Зачем? — ничего не понимал я.
Сложно себе представить ситуацию, в которой Романова вдруг переехала в дом своего злейшего врага Питерского…
— Мой отец согласился взять над ней попечительство, — ответил Рома.
— А зачем ей…
— Бабушка у нее умерла, — с горечью сказал он. Я прямо ощущал, как он горюет вместе со своей Рыжей даже на расстоянии. — Она одна у нее, и…
— Ее отправят в детский дом? — подхватил я мысль.
— Уже нет, потому что отец согласился ее забрать. Она…уже с нами в доме.
Я снова уставился на него.
Неужели он пошел ради своей заучки на такое?
— Ты сам попросил отца забрать ее?
— Да, — ответил Питерский после недолгой заминки. — Только не говори никому, ладно?
— Ты хочешь, чтобы она не знала ничего?
— Да. Она будет думать, что это решение отца и его идея.
— Дурак ты, Питер, — сказал я ему.
— Почему это? — не понял он.
— Тебе такой шанс выпал с ней подружиться, а ты даже не можешь признаться, что спас ее от беды. Это же хорошо. Ты бы герой в ее глазах был.
— Подружиться? — задумчиво переспросил Роман.
— Ага.
— А кто тебе сказал, что я хочу с ней дружить? — встал он на ноги.
Я же закатил глаза. Опять завел свою шарманку…
— По твоему поведению все видно, Ром, — встал я на ноги тоже. — Ты что — девчонку даже в такой ситуации прессовать дальше собираешься?
— Нет! — рявкнул он. — Я сделаю все, чтобы она больше никогда не плакала.
— Вот и работай в этом направлении, — хлопнул я по плечу влюбленного дебила, который никак не может сам себе в этом признаться, но говорит это вслух разными другими способами. — Может, помощь нужна какая? Давай организуем. Я отцу скажу, он поможет с похоронами.
— Да, давай…
— Ну все, поможем ей, че ты переживаешь.
— Ей больно.
— Еще бы. Вот и будь рядом сейчас. И будь другом.
Питерский задумчиво посмотрел на меня, и мы поняли друг друга без дальнейших слов. Пора ему брать инициативу в свои руки. Тем более, что Романова сама трясется вечно при стычках с Ромкой — она сама к нему неровно дышит. Пора уже этим идиотам как-то сойтись и не бесить других своими скандалами на весь класс!
— Ну а теперь давайте порепетируем, раз кости девчонкам мы перетерли!
— Кстати, как твоя Белая Коза? — подколол меня Рома, надевая ремень гитары через голову.
— Да и ты! — ответил я, делая тоже самое с бас-гитарой. — Даниил, хватит обсуждать свою Бэмби! Давай нам жару и ритма!
52
Пока я болела, мы не поднимали тему вечера свадьбы родителей. Мне было так плохо, что даже вызывали врача. Пять дней ушло на то, чтобы я снова начала вставать, есть и мой нос перестал быть похож на помидор и снова стал дышать.