Шрифт:
– Комплимент от нашего шеф-повара. Лунный пирог «Юэбин», – произнесла с сильным азиатским акцентом официантка, сунув мне в руки тарелку. – Для самой красивой девушки этого вечера.
Я завис буквально на несколько секунд, а когда поднял голову, чтобы уточнить, кому именно предназначается пирог, официантки уже и след простыл. Пришлось поставить блюдце на середину стола.
– Нет уж, Горелов. – Глаза Нины азартно заблестели, и, схватив пирог, она протянула его мне. – Отдай самой красивой из нас.
– Издеваешься? Откуда я знаю, что там у шеф-повара в голове?
Зоя взяла пирог у Нины и поставила перед ней:
– Все и так знают, что самая красивая – ты.
Но Нина снова подвинула блюдце мне:
– Пусть выбирает.
– Не хочу участвовать в ваших разборках. – Я мигом вспомнил неприятную сцену в метро.
– Ты, Горелов, всегда соскакиваешь, когда дело доходит до ответственных решений, – Нина дразнила нарочно.
– Нина, перестань! – Зоя попыталась забрать у меня блюдце, но на этот раз я сам схватил его.
Немного подержал навесу перед Нининым носом и, глядя на ее надменную улыбочку, резко поставил перед Зоей.
– Это твой выбор? – Нинина улыбка стала еще шире.
– Именно, – раздраженно выпалил я. – Довольна?
– Я-то довольна. – Она посмотрела на меня взглядом победительницы. – А вот будь я на месте Насти, то послала бы тебя прямо сейчас.
И тут до меня наконец дошло, в чем подвох. Дурацкая Нина опять все перекрутила.
Настя хотя и старалась улыбаться, заметно сникла. Я схватил ее под столом за пальцы:
– Не обижайся. Я спас тебя: этот пирог выглядит жутко калорийным.
Зоя потупилась, а Нина с интересом следила за Настиной реакцией.
– Разве можно на такое обижаться? – поспешно откликнулась та. – Я же знаю, что я не самая красивая.
– Конечно красивая! – Я почувствовал, как под свитером взмокла спина. – Просто, просто…
– Просто Никита отличный друг, – вступилась за меня Зоя. – Я ему сегодня столько жаловалась, что он меня пожалел.
– Это хорошо, – рассеянно ответила Настя.
– Ну-ну, – Нина деловито покивала. – Интересно получается, раньше ты его жалела, а теперь он тебя.
– Прекрати быть такой дурой! – набросилась на нее Зоя выйдя из себя.
– Сама дура! – парировала Нина.
В этот момент возле нашего стола снова возникла официантка и, широко улыбаясь, принялась сбивчиво извиняться. Но, только когда она забрала стоявшее перед Зоей блюдце с Лунным пирогом, до нас дошло, что она перепутала столики и «комплимент» предназначался не нам.
– Она тебе нравится? – прямо спросила Настя, когда, распрощавшись с Мироновыми в метро, я отправился провожать ее до дома.
– Ты обиделась из-за какого-то дурацкого пирога? – Обхватив за плечи, я попытался заглянуть ей в глаза, но она смотрела на покрытую ледяной корочкой дорогу перед собой.
– Есть такие люди, которые хотят нравиться всем и быть хорошими для всех. И лучше уж ни с кем не дружить, чем с теми, кому нельзя доверять.
– Это мне нельзя доверять? – оскорбился я. – Да я потому так и сделал, что Зоя мой друг, который нуждался в помощи. Так было надо, чтобы Нина о себе много не воображала. Она постоянно цепляет Зою. Я был уверен, что ты поймешь.
Мы остановились возле Настиного подъезда.
Начало декабря выдалось морозным. Изо рта шел пар, я потянулся к ней, чтобы поцеловать на прощание, однако Настя отступила назад:
– Всё в порядке. Ты сделал, как считал нужным и правильным. Зоя на самом деле самая красивая. Это честный выбор. Пока.
Сухо чмокнув меня в щеку, она ушла. Вроде и не ссорились, но на душе сделалось тошно.
Похоже, я вновь накосячил.
Глава 3
Вита
Моя мама уверяла, что «детская» любовь, такая, как моя, ничем хорошим не заканчивается. Что это всего лишь неосознанное влечение, вызванное гормональной перестройкой. И что настоящая, «правильная» любовь бывает только в осознанном, взрослом возрасте, когда двоих самодостаточных и здравомыслящих людей связывают общие увлечения и уважение.
Одним словом, мама была против Артёма. Не то чтобы он не нравился ей сам по себе: Артём всегда держался с ней подчеркнуто вежливо, как умел, когда вспоминал о своем «аристократическом» воспитании, но все остальное, что выходило за рамки ее поля зрения, вызывало полнейшее неприятие.