– Мне нравятся эти ирландцы, – спокойно сказал Шарп, – и бед они не натворят. Это я могу гарантировать.

– Дик, меня тебе убеждать не нужно.

Значит, Хоган или Веллингтон, предположил Шарп. И до чего же умный ход – отрядить для грязной работы португальский батальон, чтобы генерал Вальверде не смог сказать, что это британский полк третировал ирландскую роту дворцовой гвардии короля Испании. Шарп выдохнул дым сигары.

– Выходит, те часовые на стене, они не Лу высматривают, а за нами следят?

– Они в обе стороны смотрят, Дик.

– Хорошо, но ты все-таки удостоверься, что они смотрят и наружу. Если Лу нападет, заплатить придется дорого.

– Они свой долг исполнят, – упрямо ответил Джеррард.

И они исполнили. Настороженно ловя малейшее движение в зыбкой тьме, бдительные португальские часовые наблюдали со стен за тем, как ночная прохлада вползает в восточную долину, расстилаясь над речкой призрачным туманом. В форте вскрикнул во сне ребенок, заржала лошадь, коротко пролаял пес. Через два часа после полуночи часовые сменились.

В три часа ночи на свое место в разрушенной часовне вернулась сова, прошелестев огромными белыми крыльями над курящимися португальскими кострищами. Обходя караульные посты, Шарп вглядывался в длинные ночные тени, высматривал признаки опасности. Кили и его шлюха спали, Рансимен тоже, но Шарп бодрствовал. Кое-какие меры предосторожности он уже принял: приказал перенести часть боеприпасов Ирландской королевской роты в гостиную полковника Рансимена, а оставшиеся раздал солдатам. Еще раньше он обсудил с Донахью план действий на случай нападения, а потом, удостоверившись, что сделал все возможное, обошел посты с Томом Джеррардом. И вот теперь, взяв пример с совы, Шарп отправился спать. До рассвета оставалось меньше трех часов, и он решил, что сегодня Лу уже не нападет. Он лег и мгновенно уснул.

А через десять минут проснулся под треск выстрелов.

Волк наконец пришел.

Первым предупреждением стал крик Миранды, девушки, спасенной стрелками в горной деревушке. Она вопила, точно банши, и Шарп сначала решил, что ему это снится, но потом услышал выстрел и увидел стрелка Томпсона. Пуля попала ему в голову, и кровь лилась, как из зарезанного поросенка. Отброшенный от входа в склад, рядовой пролетел все десять ступенек лестничного марша и теперь лежал, вздрагивая в агонии. Под спутанными волосами образовалась лужица крови, скатившаяся винтовка валялась в ярде от Шарпа.

На верхней площадке лестницы мелькали тени. Главный вход вел в короткий тоннель, оснащенный двумя дверьми в те времена, когда в форте помещался полный гарнизон, а склад был заполнен порохом и пулями. У второй двери тоннель резко поворачивал, потом поворачивал еще раз и шел в обратном направлении, к верхней лестничной площадке. Сделано это было для того, чтобы вражеское ядро не влетело прямиком в арсенал. Тоннель задержал застреливших Томпсона французов, и они лишь теперь возникли в слабом свете свечи, горевшей в подземном помещении.

Серая форма. Значит, не сон, а кошмар наяву – серые убийцы пришли.

Шарп схватил винтовку Томпсона, направил ее и выжал спуск.

Вслед за этим выстрелом в подвале как будто грохнул взрыв, и сгусток пламени пронзил облако дыма. Патрик Харпер пустил в ход свою семистволку, рой пистолетных пуль отбросил нападавших за угол. Еще две винтовки грянули в темноте. Эхо выстрелов заполнило арсенал, расплылся густой ядовитый дым. Неподалеку хрипел раненый, не переставая вопила девчонка.

– Назад! Назад! – крикнул Шарп. – Заткни ей рот, Перкинс! – Он схватил свою винтовку и выстрелил в сторону верхней площадки.

Не было видно ничего, кроме тусклых пятнышек свечей, моргающих за дымной пеленой. Французы как будто исчезли, хотя на самом деле их задержала баррикада из кричащих, истекающих кровью и дергающихся в агонии товарищей.

В конце склада была еще одна лестница, винтовая, которая вела к крепостной стене и по которой боеприпасы доставлялись прямиком туда, чтобы не тащить их через внутренний двор.

– Сержант Латимер! – прокричал Шарп. – Пересчитать людей! Томпсон выбыл. Живей! Живей!

Если французы уже захватили крепостные стены, прикинул Шарп, то он и его стрелки оказались в ловушке и обречены сдохнуть здесь, как крысы в норе. И все же терять надежду не хотелось.

– Пошли! На выход!

Шарп спал не разуваясь, и теперь он только подтянул ремень, прихватил палаш и, бросив на плечо портупею, начал перезаряжать винтовку. Дым лез в глаза. Наверху французский мушкет выплюнул облачко дыма, и пуля срикошетировала от стены, никого не задев.

– Только вы и Харпс, сэр! – прокричал от задней лестницы Латимер.