Варош развалился на моей кровати, а на одном из стульев сидела Зиглинда и выглядела подавленной.

Я обнял Лиандру, пока Серафина тихонько закрывала за нами дверь.

– Где ты был, Хавальд?
– спросила Лиандра со слезами на глазах, и не дождавшись ответа: - Элеонора мертва!

Она ещё сильнее прижалась ко мне, и её плечи задрожали.

– Заглинде стало об этом известно… пришло сообщение от Яноша… Знаешь, он жив?

– По крайней мере, одна хорошая новость, - со вздохом промолвил я, крепче прижимая её к себе. Глядя ей за плечо, я поймал взгляд Зиглинды.
– Я рад за тебя, Зиглинда.

Дочь хозяина постоялого двора лишь мельком посмотрела на меня.

– Этой одной новости было бы достаточно.

– Но вестей было больше, - сказала Лиандра, глубоко вдохнула и шмыгнула носом.

Я вспомнил свой последний сон о моей гордой королеве. Значит она действительно была мертва. Я почувствовал боль в сердце и глубоко вздохнул.

– Как пал Иллиан?

– Я ещё не знаю, - ответила она.
– Вот, - она указала на папку с кожаной обложкой, которая лежала на нашей кровати, где теперь рядом с Варошем устроилась поудобнее и Зокора.
– Прочти сам.

Я хотел взять папку, но Зиглинда оказалась быстрее. Я удивлённо посмотрел на неё.

– Это сообщение было адресовано мне лично, - сказала она, открыла папку и одарила меня взглядом своих зелёных глаз.
– Вам не нужно знать то, что Янош пишет в начале письма, Хавальд.
– Она набрала в лёгкие воздуха и прочитала.
– Только что в лагерь прибыл посланник с сообщением, что враг повсюду провозглашает о падении королевы, и о том, что Иллиан теперь находится под властью Талака. Я отправил разведчиков, чтобы узнать больше, а пока мы отступим к Громовой крепости.
– Она захлопнула папку.
– Это всё, что нам известно.

– Ты выглядишь не очень удивлённым, - подозрительно заметила Линдара.

– Всё не так плохо, как кажется, - сказал я, ещё раз доказывая, насколько неумело я иногда выражался.

– Не так плохо?
– вспылила Лиандра. Слёзы были забыты, по её телу пробегали искры, а глаза вспыхнули красным огнём.
– Не так плохо, говоришь? Наша родина пала, и я потеряла единственного друга, который у меня когда-либо был!

Известие о смерти моей королевы причинило мне боль, теперь же сердце сжалось от другой боли, из-за которой у меня почти перехватило дыхание. «Она это не серьёзно», - сказал я себе. Но мне было как-то трудно в это поверить.

– У меня было предчувствие. Сон, можно сказать.

– Неужели?
– Её тон был резким.

Все остальные смотрели на нас так, как будто мы разыгрывали спектакль, но Лиандре было всё равно.
– Почему ты ничего об этом не сказал?

– Потому что это был сон. Я не мог знать, правдив ли он.
– Она хотела что-то ответить, но я поднял руку.
– Подожди. Я расскажу тебе, что мне снилось.

– Рассказывай, - приказала она.

Я всё ещё ощущал её гнев. Мне самому было сложно оставаться спокойным, но её реакция была понятна. Поэтому я придвинул один из стульев и начал рассказывать о сне, приснившимся мне в Алдаре незадолго до того, как «Копьё Славы» прибыло в порт, и я узнал о том, что Лиандра была захвачена врагом.

– В этом сне Элеонора сказала мне, что её тело подводит её, и лишь молитвы священников поддерживают в ней жизнь. Она разработала последний план, чтобы бросить вызов противнику и дать надежду народу королевства. Враг обещал отступить, если она принесёт ему себя в жертву. Она не поверила в его обещание, но её план не ограничивался только им.

Я поведал, как королева в моём сне отказалась от себя, противостояла тёмной магии, посрамила врага, а затем исчезла в пламени Борона, не оставив никаких следов.

– Никто не видел, как она умирает, - тихо закончил я.
– Это был её план. Она ушла в свет и провозгласила, что по-прежнему будет бдеть над Иллианом. В то же время она пристыдила врага и доказала, что нельзя верить его клятвам. Но в этом сне столица ещё не пала.
– Я помедлил.
– Есть способ узнать, насколько правдивым был сон. Но для этого ты должна дать мне Каменное Сердце, Лиандра. Меч играет в нём определённую роль.

Она посмотрела на меня со слезами на глазах, затем протянула свой меч.

Я изо всех сил старался не касаться Каменного Сердца, и теперь, когда взял его, понял, что правильно поступал. В моих руках он был холоден, как лёд, и мне навстречу полыхнул такой гнев, который хоть и не удивил, но был непонятен из-за своей интенсивности. Я уже всегда знал, что Каменное Сердце меня терпеть не может, тем не менее меня поразила абсолютность этой неприязни.

Я проигнорировал лёд под пальцами и пылающее пламя глаз, когда нажал на рубины так, как показала мне во сне Элеонора. Раздался щелчок, и рукоятка отделилась от меча.