Я практически смогла вернуться к прежней жизни, за одним огромным исключением: теперь все мое внимание было приковано к крошечному созданию, которое я любила больше всего на свете, — моей дочери, моей Снежинке. Так уж получалось, что и я, и новоиспеченная бабушка, и Дана покупали моей крошке белоснежные вещи, с самого рождения наряжая ее как куколку.

— Юлиана! Я как увидела этот костюмчик — сразу влюбилась! Ну мило же ведь, правда?! — тараторит Данка, примеряя на себя ободок с заячьими ушками. — И наша маленькая Кнопочка будет самым очаровательным белым зайчиком.

— Дана, ну куда? Он же ей большой еще. — Я честно пытаюсь вразумить подругу, потому что Аличева реально «сходит с ума», скупая все, во что, по ее словам, она «влюбилась».

— Ну и что! — возмущается и тут же аргументирует, не давая вставить мне ни слова:

— Большой — не маленький. Мы скоро вырастем. Правда, Снеженька? — сюсюкается Данка со своей крестницей, и никакие разумные доводы для нее абсолютно бесполезны.

Говорят, что чужие дети растут быстро. Это не так. Свои растут намного быстрее, чем хотелось бы.

Как только получилось заменить Снежане два грудных кормления, я вышла на работу на неполный рабочий день, а моя малышка оставалась под присмотром своей бабушки. Поначалу домой я звонила чуть ли не каждую свободную минуту. Но мама — это мама. Теперь вся ее гиперопека была направлена на внучку, и я впервые была этому очень рада, потому что никого надежнее, чем любящая бабушка, быть просто не может. Прогулки, зарядки, массажи, различные игры, развивающие внимание, пальчиковые, и прочее — все было включено в режим дня моей дочки. Даже Данка посмеивалась, что с такой бабушкой Снежана к трем годам научится читать и писать не только на русском, но и выучит парочку иностранных языков.

Если у Даны не было поздних клиентов, то вечера она неизменно проводила у нас. Я не уверена, что это только из-за Снежинки, но спрашивать, все ли у нее хорошо со Славиком, я так и не решилась. Честно говоря, Аличев мне никогда не нравился. Смазливый, этого не отнять. Но… Наверное, он был самым первым моим разочарованием из представителей мужского пола, но Дана любила его без памяти, и только в последнее время не особо спешила домой.

— Завтра ты выходная? — спрашивает Данка.

Подруга боком лежит на полу, на белоснежном (другой цвет просто не рассматривался) пушистом ковре и подкатывает к Снежане мягкие плюшевые мячики разных размеров.

— Нет, работаю.

— В смысле? — возмущается и садится, подхватив Снежку на руки. Та хохочет, когда тетя Дана поднимает ее высоко-высоко. Что-что, а «летать» моя звездочка очень любит.

— Александровна попросила лично заняться каким-то клиентом.

— О, как? — Дана опускает Снежану к себе на колени и вонзает в меня внимательный взгляд. — И что в нем такого важного?

— Без понятия. То ли ей посоветовали, то ли ему посоветовали, этого я не поняла, но клиент пожелал, чтобы его вопросом занималась именно я, — сообщаю подруге то, что успела выцепить из телефонного разговора со своей начальницей.

— Фига се! — присвистывает Данка. — Мадам, так вы у нас становитесь популярной. Вот видишь, стоило заключить две выгодные сделки, как твоя востребованность взлетела до звезд.

— До звезд мне далековато и не нужно. Мне и дома хорошо, но лишние деньги не помешают, поэтому я согласилась. — Вздыхаю, потому что опять придется оставить свою Пуговку с мамой, а я так надеялась провести эти два дня с дочкой.

— Слушай, Юлян, может, твоя Александровна тебе «кандидатов» подбирает, а? — Выдает Аличева, оживившись.

— Каких кандидатов, Дана? Куда?

— В женихи! Куда ж еще! — Кто о чем, а Аличева — о наболевшем. Выдать меня замуж стало ее идеей фикс.

— Ей это невыгодно. — Сразу обрубаю «гениальную» мысль своей подруги, пока она не развила ее дальше. — И потом, этот кандидат слишком старый.

— А старый это сколько, позвольте полюбопытствовать? — Кривляется, «бодаясь», подруга, заставляя мою дочь заливисто смеяться.

— Тридцать три.

— Ты прикинь, Снежка! Мать-то твоя что говорит: тридцать три — уже дед. А то, что твой папаня на год всего был младше, ее тогда вполне устроило, но об этом она, видимо, запамятовала.

— Дана!

— Что-о? — Аличева наивно хлопает ресницами.

— Я же просила, не говорить при ней о… — Сама обрываю себя на полуслове.

— А я ничего и не сказала, между прочим. Просто заметила, что у тебя какое-то выборочное отношение к возрасту мужчин.

— У меня нет никакого отношения ни к возрасту, ни к мужчинам вообще.

— А зря! Так бы, глядишь, и…

— Дана! — предостерегаю подругу, чтобы она не высказывала свои мысли вслух. Слишком много совпадений в последнее время от ее случайных фраз.