— Юлиана Игоревна. — Бессонов первый нарушает затянувшееся молчание.

Я не могу произнести ни слова и выставляю ладонь, жестом заставляя его замолчать. Я не в состоянии сейчас принимать решения. Павел замолкает, а я перевожу взгляд на Богдана, вглядываюсь в знакомые черты, и вижу в них всю боль, принимая часть на себя. Господи, зачем ты так с ним? Как же тяжело осознавать все это.

— Прости меня. — Два простых слова вышибают весь воздух из легких и выбивают почву у меня из-под ног.

— За что? — шевелю непослушными губами.

Прошло не больше пяти минут, как я вошла в кабинет, а мне кажется, целая вечность, настолько я обессилена.

— Что не успел…

«Не успел». — Эхом звенит в ушах.

«Не успел». — Кровоточит на сердце горькая правда.

Не успел, а не забыл о моем существовании.

Зажмуриваю глаза, стискиваю зубы и пытаюсь унять сердцебиение. Только ничего не выходит. Сжимаю папку в руках как соломинку, но предательская слеза, обжигая, скатывается по щеке.

— Юлиана…

Мгновение, и я уже в крепких объятиях, о которых мечтала все это время. Тогда почему так больно?

— Не плачь. Прошу, — шепчет Богдан. — Я виноват… Кричи, ругай, но только не плачь.

— Так. Наверное, мне пора, — роняет Павел, и я отстраняюсь от Богдана.

— Извините, Павел Константинович…

— Можно, просто Павел, — произносит Бессонов с улыбкой.

— Павел… — Трясу головой, пытаясь хоть как-то собрать мысли, и протягиваю ему папку. — Я так понимаю, это теперь не нужно?

— Почему? — Бессонов вскидывает брови.

Я хмурюсь, не зная, как ответить на его вопрос. Все слишком сложно.

— Юлиана, неужели вы решили, что я обращался только ради того, чтобы познакомиться с вами? — Павел почти в точности формулирует мои мысли. — Нет, это не так, — отвечает вместо меня. А это, — кивает на папку, — как раз необходимо Богдану. И еще. Вы смогли понять моего друга, оказавшегося в ужасной ситуации, когда не знали, кто он. Я верю, что у вас хватит мудрости понять и сейчас.

— Я… постараюсь, — приходится ответить, потому что Павел ждет моего ответа.

— Я уверен, что у вас все получится. — И Павел уходит, оставляя нас с Богданом одних.

Я гипнотизирую закрытую дверь, а в груди испуганной птичкой бьется сердце.

— Юлиана, — зовет Богдан, и я поднимаю на него взгляд.

Богдан заметно изменился. Похудел, в его глазах застыла безысходная грусть и глубокая усталость, от чего он выглядит старше. Но дело даже не в этом, а в том, что я научилась, пусть с большим трудом, но научилась жить без него. И когда я только-только начала просыпаться без мыслей о нем, он снова появился в моей жизни. Только сейчас передо мной стоит не тот мужчина, который за одни сутки забрал мои мысли и сердце, а другой, совершенно чужой, как будто совершенно незнакомый мне человек.

— Зачем ты приехал, Богдан? — Я вижу, что мои слова причиняют ему боль. Вижу его борьбу с самим собой, но я не хочу заново пережить тот год, когда от бессилия выла по ночам в подушку.

— Даже если ты меня выгонишь, я никуда не уеду. Но я хочу попросить, дать мне шанс все исправить, Юлиана. Это все, о чем я прошу тебя.

— Богдан… — Мне очень сложно понять, что я сейчас чувствую. Не выдерживаю пристальный взгляд и отвожу свой в сторону.

— Что тебе рассказал Павел? — спрашивает отец моей дочери.

Качаю головой и развожу руками.

— Он просил подобрать жилье для своего друга, которому хотел помочь.

— Все верно, я планирую переехать сюда.

— Зачем? — Снова задаю вопрос. Это крайне неразумно менять место жительства у моря на, пусть и миллионный, но, все равно, затерянный в Сибири город.

— Потому что здесь ты. — Богдан берет мою кисть, и я только сейчас ощущаю, какие у меня холодные пальцы. Хочу забрать руку, но Богдан не отпускает. — Назад я не вернусь. Если только ты не захочешь этого.

— Богдан… — Взглядом прошу его отпустить мою руку.

— Не бойся меня, Юлиана. Я никогда не причиню тебе боль. Если у тебя кто-то есть, я просто отойду в сторону и не буду мешать. Я прекрасно понимаю, что полтора года — это огромный срок, который пропал по моей вине.

Каждое его слово проникает в мою душу и касается сердца. Хочу сказать, что все это время я думала о нем. Ненавидела, злилась, страдала, но постоянно думала о том, другом Богдане.

— Огромный, — зачем-то соглашаюсь, и снова замолкаю. Даже солгать не могу. Словно стоит какая-то печать внутри.