Он понёсся быстро, боясь, что потеряет сознание. Дон был, конечно, очень ценным для него человеком. Но у него были некоторые очень отрицательные качества. Помимо того, что он не умел стрелять, он ещё и зарулём мог нормально проехать только до первого поворота, если по дороге не будет столбов. Хоть они и учились когдато вместе с Виталием на водителя в одном училище, Олег не успел научиться водить до того, как его оттуда выгнали вслед за Виталием. Но до магазина «Тройка» было не более километра, и они доехали нормально.

В кабинете охранников магазина «Тройка» шла почти настоящая операция, если не считать того, что оперируемый был не под наркозом, и орал так, как будто его резали, что в принципе так и было. Да и оперировал не хирург, а какойто знакомый Кирьяна, который когдато работал в ветеринарной клинике. Но сейчас выбора у парней не было, приходилось доверять. Всё же хоть какойто врач — это лучше, чем они бы доставали эту пулю сами, как они хотели вначале.

Толли, Кирьян и Дон держали лежащего на животе орущего Виталия, пока этот мужчина в годах резал его руку возле локтя.

— А-а-а, блядь, пусти, сука, я сказал! — кричал Виталий, вырываясь.

— Да отпусти, бл…дь, больно, сука!

— Держи-держи его крепко, уже всё почти!
– орал Кирьян, видевший всю операцию.

— Тихо-тихо, братуха, щас пулю вытащим, тебе же лучше будет! — Толян придавливал его всем своим весом.

— Да я е…ать её хотел! Пускай там сидит! Пусти! А-а-а-а! — орал благим матом Виталий.

— Не дёргайся, говорю, а то щас в больничку отвезу! — Толян продолжал удерживать. — Там мусорам объяснять будешь, вытаскивать пулю и там оставить!

Мужчина тем временем вытащил пулю пальцами . и, бросив её на стол, схватил накалённый на плитке нож.

— Держите крепче! — крикнул он и, когда все напряглись, сдавил края кровоточащего надреза и прислонил раскалённую докрасна круглую ручку ножа.

— А-а-а, блядь! — опять взревел Виталий. — Убью, сука, встану! А-а-а!

— Всё! — сказал громко мужик, выпрямляясь и дерё жась за свою спину.

— Бинтуйте!

Кирьян схватил бинт и начал бинтовать руку Виталия, которую продолжал удерживать.

— Не загниёт, ничё? — спросил Толян.

— Не должно, я обработал, — ответил мужик както равнодушно, как будто вытащил пулю у дворняги в своей ветклинике.

— А если что, потом-то и в больницу можно обратиться. Пули-то уже нет. Сказать, что упал на какой-нибудь штырь, торчащий из острых раскалённых камней гденибудь в сауне.

Толин молча непонимающе смотрел на него.

— Ну чтоб надрез этот объяснить, который я сделал, — сказал мужик, заметив недоумённый взгляд Толяна. Потом он взял пулю в руки и, повертев её в руках, сказал: — Да вообще-то нормально должно зажить. Повезло, что с ПМа.

— Ты ж говорил, что с автоматов стреляли?! — спросил Толин у Дона, продолжая удерживать орущего брата.

— Да я, х…й его знает! — тоже прокричал Дон.

— Там с чего только не стреляли.

— Дон, падла, убью, на х…й! — продолжал кричать Виталий. — Ты куда меня привёз?!

— Сам сюда приехал! — нервно парировал Дон.

Виталий сильно стонал, но дёргаться и кричать как-то сразу перестал.

— Ну ладно, Саш, я поехал, — поспешил распрощаться ветеринар, решив не дожидаться, пока агрессивный пациент встанет.

— Да-да, Алексеич, езжай, — ответил Кирьян и встал с Виталия, чтобы проводить его.

— Подожди, — тоже поднявшись, остановил уже выходящего за дверь мужика Толян и спросил, кивнув на Виталия. — Так а чё щас-то? Надо чё ему? Лекарства какие?

— Да не, пока ничё не надо… — начал было говорить ветеринар.

В этот момент, воспользовавшись своей свободой, поднялся Виталий и решительно сказал, уже без крика:

— Надо съездить, узнать, чё там.

— Куда тебе щас съездить? Лежи пока, — остановил его Толян и спросил, повернувшись опять к ветеринару: — Ему же щас лежать надо? Или как?

— Да, лучше пока не беспокоиться, — ответил врачкак-то неуверенно. Видимо, он предполагал, что люди как-то отличаются по своему строению от животных.

—Крови много не потерял, ничё важного не задето, но лучше лежать.

— Понял? Сиди, щас я тебя домой отвезу, — жёстко сказал Толян.

— Надо узнать, чё там, — решительно настаивал Виталий, повысив голос. Его лицо всё ещё было искажено злобой от боли, которую он только что пережил. И, посмотрев на него, Толин сказал успокаивающе: