Но, в таком случае, кто же виновный? Зачем в своих показаниях вы прибегали к умолчаниям? Зачем вы признались в желании отомстить герцогине? Это вас погубило. Боже мой! Я видел несчастного Жозефа в последний раз накануне отъезда в Оверн; меня туда вызвали к умирающей родственнице жены. К несчастью, я долго задержался. При приезде бегу в ваш магазин — он закрыт. Еду к вашей матери и узнаю, что она недавно умерла, пережив всего на месяц вашего отца. Еще узнаю, что Жозеф сошел с ума. Спрашиваю, куда его поместили, — никто не знает. Спрашиваю о вас, — никто не знает, куда вы делись с дочерью. Проходит почти полгода, и только на днях случайно я узнаю из газет!.. Ах, какой ужас! Но почему после смерти родителей вы не обратились ко мне? Почему?.. Нет, я глуп, говорю о прошлом, засыпаю беспорядочными вопросами, сбиваю вас с толку, вместо того чтобы успокоить и добиться точных, ясных ответов, которые могут вас спасти. (Смотря на часы.) А стрелка движется… все движется. Господи! Сжалься надо мной!

Мария:

— Бедный мсье Бонакэ, вы по-прежнему лучший из людей! Ах, если бы я увидала вас раньше! (Помолчав.) Но к чему? Ни к чему бы это не послужило.

Бонакэ (обсудив что-то):

— Да, так. Вот в каком порядке я должен задать вопросы, чтобы выиграть время. Вы невиновны. Но кто же, по-вашему, сделал это преступление?

Мария:

— Не знаю.

Бонакэ:

— Оставьте безумное великодушие. Кого вы подозреваете? Заклинаю вас, скажите кто…

Мария:

— Клянусь счастьем дочери, доктор, никого не подозреваю.

Бонакэ:

— Никого? А яд, найденный у вас в комоде?

Мария:

— Не я положила его туда.

Бонакэ:

— Но кто же мог положить?

Мария:

— Ничего не знаю. Я никого не подозреваю.

Бонакэ (с отчаянием):

— Итак, никаких разоблачений! Ни одного факта! Говорит, что невиновна, — вот и все. Но, бедное дитя, чего же вы не кричали о своей невиновности перед судьями? Вот так, как сейчас передо мной? Этот крик потряс меня до глубины души. Судьи поверили бы вам, как я поверил. Зачем эта мрачная покорность смерти? Зачем эти слова, как будто вырвавшиеся из преступной совести: «Я должна умереть на эшафоте, так суждено»? Безумные слова; они заставили меня подумать, что несчастье свело вас с ума.

Мария:

— Через два часа я взойду на эшафот, — вот ясное доказательство того, что мне суждено умереть на эшафоте. Что делать! Против судьбы пе пойдешь.

Бонакэ (в сторону):

— Что говорит она? Неужели в самом деле ее рассудок… (Громко.) Мария! Мария! Опомнитесь! Вы не думаете о том, что говорите!

Мария (горько улыбаясь):

— Мсье Бонакэ, помните ли, как полтора года назад у вас на обеде, когда ваша жена была так добра, так приветлива ко мне… (Идет к столу и берет запечатанный конверт.) Постойте, вы увидите, что я не забыла ни вашей жены, ни вас. Я поручаю вам обоим мою бедную девочку; к счастью, я заплатила за нее в пансион за четыре года вперед. Тут в конверте ее портрет; я прошу г-жу Бонакэ сохранить его на память обо мне. А для вас тут маленькая булавка, я всегда ее носила.

Бонакэ (плачет):

— Она разрывает мне душу, сводит меня с ума! А время… Мария, послушайте…

Мария:

— Да, так я вам сказала, что на обеде у вас, помните, еще когда бедный Жозеф…

Бонакэ:

— Мария, сжальтесь, нельзя же все горести за раз! Мне нужны силы, чтобы постараться спасти вас.

Мария:

— Хорошо. На этом обеде я вам говорила о предсказании, сделанном мне четыре года тому назад. Помните? Вы еще смеялись надо мной.

Бонакэ:

— Предсказание? Какое предсказание?

Мария:

— Вы забыли?

Бонакэ (стараясь припомнить):

— Но я не знаю. Впрочем, постойте… кажется… (Вздрагивает и вдруг вскрякивает.) Эшафот!

Мария:

— И через два часа я взойду на эшафот. Как видите, колдунья была права.

Бонакэ (внимательно вглядываясь в Марию и заметив возбужденный вид, с каким она произнесла слово «эшафот»). А1 Теперь я все понимаю! Зловещее предсказание поколебало рассудок несчастной, когда она увидела, что, по ужасной игре случая, оно подтверждается необъяснимыми событиями! И тогда она подчинилась ужасной судьбе со слепой, мрачной покорностью. (Марии.) Значит, вы намекали на это предсказание, когда говорили своему адвокату: «К чему защищать меня? Я заранее обречена на эшафот»?

Мария:

— Не было ли это вполне естественно?

Бонакэ:

— Следовательно, вы намекали на него и тогда, когда отвечали судьям: «Да, это я всюду подмешивала яд; должно быть, я; потому что отравительницы идут на эшафот, а я должна умереть на эшафоте!»

Мария:

— Но как же иначе? Все обратилось против меня: отравление герцогини, яд, найденный в моем комоде. Не значило ли это, что предсказание должно было исполниться? И тогда я сказала себе: «Пусть же оно исполнится!»

Бонакэ (с отчаянием).

— Так вот как вы себя погубили! Это постоянное упоминание об эшафоте послужило страшным доказательством против вас. Но отчего вы не сказали об этом вашему адвокату, судьям? Отчего не объяснили смысл ваших слов?

Мария:

— К чему? Я должна быть приговоренной к смерти.

Бонакэ (про себя):

— Но это навязчивая идея, мономания, а помешанных не осуждают на казнь!

Мария (горько улыбаясь):

— Ну что же, доктор, сбылось предсказание колдуньи? Да или нет? (Доктор молчит.) Как видите, я не так уж глупа.