– Что ты поняла из своего наказания? – спросил меня спокойно, без интонации. Обычно психологи так говорят с пациентами.

– Я люблю Кристиана и готова на всё! – нетерпеливо воскликнула, игнорируя вопрос.

– Мариангела, я спрошу, а ты ответишь.

– Да, Изначальный.

Я перестала ощущать фантомный мешок с цементом. В нём нет смысла. И без этой невыносимо тяжёлой силы я готова упасть в ноги и умолять так же, как и триста пятьдесят семь лет назад. И все мои мысли для Изначального как на ладони. Мы создания его. Наши желания известны.

– Дитя моё, кого ты больше любишь – себя или своего человека? – вопрос, естественно, с подвохом.

– Я хочу к нему. Безумно желаю! Каждой частичкой души.

– Не движет ли тобой эгоизм? Просто ответь, что для тебя важнее? – склонив голову чуть набок, выжидательно посмотрел на меня.

– Эгоизм? – Не понимаю.

– Эгоизм или жадность. Хочешь к нему. А желать его ты будешь любого: старого, немощного, развратного, жестокого? Ты знаешь, какой он сейчас? А ждёт он тебя?

Можно ли сказать, что мной завладела – жадность? И мне важно только обладать объектом своих чувств?

– Я буду любить его любого. Пустите меня на Альтерру. Прошу, отец!

Прошло достаточно времени. Моё сознание было в забытье. Все предшествующие жизни, будто чья-то рука стёрла ластиком. Я словно закончила играть в виртуальной реальности, а сейчас вернулась в действительность. Но у него же всё не так. Он проживал эти триста пятьдесят семь лет. Выстраивал свой быт. Мечтал. Думал. Ел. Пил. И, возможно, любил другую. Задаю себе вопрос: «Что для меня важнее? Счастлив ли мой мужчина?». Для меня важно, чтоб ответ был «да». Но если спросить иначе: «Кристиан счастлив без меня?» Я мысленно дала себе сотню пощёчин. Потому что я так не хочу. Моё эгоистическое желание выше его чувств. Если он всё это время страдал и думал только обо мне, то в этом моё счастье? Но если я люблю на самом деле искренне, то я должна испытывать другие желания. Я могу соврать Изначальному. Но имеется ли в этом смысл. Он видит меня насквозь. И если кого-то обману сейчас, то только саму себя.

– Так кого ты любишь больше?

– Себя, Создатель, простите, это правда, я больше люблю себя. Я жадная и эгоистичная! – В моих глазах снова слёзы. – Не хочу, чтоб он был счастлив без меня! Не хочу! Я вернусь. И Кристиан бросит всех ради меня.

– Мариангела, ты не готова пойти в его мир. Слишком сильно боишься узнать правду.

– Отец?

– Ты не готова. Время не пришло.

– Как же так? Зачем забрали меня? Пусть я также сгорала бы дальше…

Я не видела, как он ушёл. Это было тихо, незаметно. Словно наш разговор – плод моего воображения. С трудом призналась себе в постыдном, рвущем моё сердце на части чувстве. Захлёбываясь своими слезами, осознавала: мой эгоизм гораздо выше моей любви. Я не готова встретить его и узнать, что он принадлежит другой. Именно чувство самосохранения не позволяет узнать правду. Рухнет надежда, вера и моя жадная любовь. Только Изначальный может одним вопросом превратить личность в собственного судью и палача.

Вытерев свои слёзы рукавами своего синего платья, заметила на белом столе лист пергамента. Подошла ближе.

«Приказ о назначении Мариангелы в качестве жнеца душ на неопределённый срок». Изначальный знает, как воспитывать своих детей. Ангела, у которого эмпатия на подсознательном уровне, сделать жнецом? А я согласна и не буду спорить. И прекрасно понимаю, что речь идёт даже не о десятках лет, а гораздо больше. Наверное, это мазохизм. Но я приму своё наказание. Потому что от осознания правды сама себе стала противна. И смогу! Вопреки всему искренне любить. Когда наступит момент услышать правду, даже если она будет не такой, какой жаждет моя душа, я буду счастлива, что счастлив Кристиан. Мой Кристиан. Мне нужно научиться верить… А Архаэль? Он испытывал такие же чувства ко мне? Им тоже двигал эгоизм? Можно ли его обвинять в случившемся? Можно. Для меня он виновен. Если бы не он – без пожара и жертв ушла бы на Альтерру с любимым…

Не знаю, сколько времени я занималась самобичеванием. Я обвиняла и оправдывала себя несколько сотен раз. Возможно, мой философский диалог с собой чрезмерно затянулся. Пора осознать и принять. Нужно двигаться вперёд.

– Мариангела, – в дверь тихо поскреблась Элея.

– Заходи, я здесь. Ты уже знаешь? – грустно поинтересовалась у блондинки.

– Все уже знают, – протянула подруга, закусывая нижнюю губу. Потом выпрямилась и немного бодрее продолжила: – Мариангела, завтра у тебя начнётся новая жизнь. Но мы могли бы сегодня немного развеяться. Прогулка по улицам города может быть весьма забавной.

Элея. Сколько в ней энергии. Настоящий энерджайзер. Схватила меня за руку и подняла с кровати. Потащила к безликому платяному шкафу.

– У меня нет вещей, – неуверенно возразила, слегка притормаживая её пыл.

– Не, это не так, – широко улыбаясь, дала указания: – закрой глаза и представь, во что бы ты хотела нарядиться?

– А так можно? – чуть недоверчиво уточнила у загадочной дамы.

– Ещё как можно. Попробуй!

Моё настроение сейчас бы одело чёрную мантию и взяло в руки косу, и пошло бы сечь всех подряд. Но на ум пришёл другой наряд. Я берегла его для более подходящего случая. Например, в ресторан Лондона. А такой случай и не наступил. Не стоило его ждать. Поэтому хочу одеть именно то платье и туфли! Я выполнила всё вточь по инструкции. Представила своё красное платье в пол, облегающее фигуру с разрезом до бедра. И замшевые чёрные туфли на высоких шпильках. Элея распахнула дверцы, а там моя прелесть! Чмокнула Богиню в щёчку и принялась наряжаться.

– Отличный выбор, Мари! – захлопала Элея в ладоши.

Сама Богиня милосердия поколдовала над моим макияжем. Нет, не косметикой, а своей ручкой провела рядом с моим лицом и вуаля!

– А теперь смотри в зеркало.

Ого! Моё лицо снова приобрело приличный вид вместо унылой мины.

– Ох, какая я красотка! – обрадовалась я. Да, моя первозданная ангельская внешность сопровождала меня всю ссылку. Небесно-голубые глаза, аккуратный носик, губки бантиком, белокурые волосы, миленькое лицо сердечком.