Все верно: вчера Филипп так и написал Дарине: «Поехал к бабушке», и я даже не подумала, что что-то может быть не так. Дочь вчера рано уснула, а будить ее я не стала.

— И? — смотрю на коллегу в ожидании ответа, и почему-то начинает казаться, что мне совсем не понравится то, что она сейчас скажет.

— Я дозвонилась до обеих бабушек, и ни одна из них ни вчера, ни сегодня Филиппа не видела. Полина Аркадьевна, я не знаю, что делать. — Ольга без сил опускается на стул.

— Нужно позвонить еще раз матери и отцу.

— Отец сказал, что вылетит ближайшим рейсом — его нет в городе. — Оля бросает взгляд на часы. — Скорее всего уже вылетел. А мать заявила, что Филипп должен быть в школе, и это наши проблемы, куда мы его дели.

— Вот и «чудесно»! — Хотя ничего чудесного на самом деле нет. — Дай мне номер матери. — Звонить Лебедеву нет смысла, раз он может быть в самолете.

Оля диктует номер Евгении. Пока я слушаю бесконечные длинные гудки, прошу коллегу сообщить Анастасии Юрьевне об отсутствии ребенка.

Только с шестого раза мне удается услышать недовольный голос жены бывшего мужа.

— Евгения Александровна, вас беспокоят из школы… — стараюсь говорить спокойно. Хотя очень хочется поговорить с ней совсем по-другому, но мне нужна запись этого разговора.

— Я уже все сказала! Филипп у бабушки!

— Вашего сына там нет, — продолжаю настаивать.

— Значит он у другой бабушки! — рявкает на меня родительница.

— Филипп смог сам уехать в Крым? — делаю паузу, чтобы до этой женщины наконец дошла вся серьезность ситуации. — Если вы не знаете, где сейчас находится ваш ребенок, мы вынуждены сообщить в полицию и органы опеки.

— Что-о?!

— Вы меня прекрасно слышали. Где ночевал Филипп?!

— У бабушки! Я уже ответила.

— Я еще раз повторяю: его там не было! Мы вынуждены сообщить в полицию.

— По какому праву?!

— По праву безопасности нашего ученика.

— Да шли бы вы… — И Евгения бросает трубку.

— Я же говорила: с ней бесполезно разговаривать, — вздыхает коллега. — Там не мать, а одно название.

— Не волнуйся. С органами опеки и полицией она будет разговаривать совершенно по-другому.

Я прекрасно отдаю себе отчет, что перегибаю, но делаю это осознанно. В любом другом случае я попыталась бы сгладить ситуацию. Но не сейчас. Тем более причина вполне обоснованная и законная. И запись разговора, что мать была предупреждена, у меня имеется.

— Полина Аркадьевна, может не стоит…

— Оля, у нас ребенка нет. И мы не знаем где он. Ты позвонила Громовой?

— Да. Она сейчас будет.

Громова приезжает даже раньше сотрудников полиции.

— Вы сообщили в полицию? — звучит первый вопрос.

— Да.

Услышав мой ответ, она буквально падает на стул, хватается за грудь и поднимает на меня взволнованное лицо.

— Не люблю я это все. Ох, не люблю! Но потом нас первых обвинят в бездействии. Так что…

Совсем недавно пришло постановление, что школа имеет полное право сообщать в правоохранительные органы об отсутствии ребенка в школе. К сожалению, печальный случай, когда пятиклассник был избит отчимом, имел летальный исход. Которого могло бы не быть, заяви классный руководитель об отсутствии ребенка в полицию.

— Вам плохо? — спрашиваю обеспокоенно.

— Сейчас пройдет. В моем возрасте противопоказано совершать такие марш-броски. Кто последний вчера видел мальчика? — Анастасия Юрьевна сразу переходит к делу.

— Я так понимаю, это была моя дочь.

— Вот как? — умный, пристальный взгляд изучает меня. — Полина… Аркадьевна, я понимаю и тебя, и твои чувства, но необходимо поговорить с девочкой.

Ученик, посланный Ольгой Васильевной, приводит Дарину. Дочь уже готова задать миллион вопросов, но сдерживает себя.

— Дарина, расскажи, пожалуйста, когда ты в последний раз видела Филиппа, — просит ее Ольга Васильевна.

Дочь поворачивается ко мне словно спрашивает разрешения.

— Не бойся. Просто расскажи.

И Дарина рассказывает, что они пошли к Филиппу за ее тетрадью, что его мама была нетрезвая и накричала на них, а потом Филипп должен был пойти на тренировку, но он поехал к бабушке.

— Ты уверена, что к бабушке? — переспрашивает ее Анастасия Юрьевна.

— Он так написал.

— А потом?