— С таким лицом и волосами тебе, Манечка, моделью можно было становиться, жаль рост не высокий, — затягиваясь сигаретой, приговаривала Тамара Сергеевна, тётка по отцовской линии, внимательно глядя на племянницу и попивая коньяк из пузатой рюмки.

— Для модели у меня пятая точка большевата, — невесело усмехнулась Маша, но тут же расцеловала Тамару в обе щеки, как бы благодаря за комплимент.

— Дурочка ты, может сопляки и не понимают пока, а мужики таких как ты любят, а не селёдок голодных. Ты же как скрипочка! — со знанием дела заключила тётка, выпуская клубы дыма изо рта.

— Что-то я толпы у подъезда не наблюдаю.

— А за это ты маме спасибо скажи. Она со своей заботой и опекой тебя до тридцати в девках продержит!

Галина Ивановна встрепенулась и задетая за больное, посмотрела на сестру мужа недобрым взглядом:

— Тамар, ей девятнадцать. Учится пусть, а женихи успеются. Толик бы тоже гулянки не одобрил. И перестань курить, Машу мне не трави!

— Толик, да Толик! Брата не вернуть, а ей, да и тебе жить надо! Десять лет уже прошло! — отмахнулась тётка.

— А мы и живём! Просто, но зато краснеть не за что!

— Не живёте, существуете! Дай девчонке будущее строить! Пусть присматривается! Перспективного ищет, а то влюбится и кинется в омут, а то потом глаза откроются, уже когда с ребёнком и алкашом в шалаше будет сидеть!

— Пусть она сердцем выбирает, чтоб не выть потом в подушку всю жизнь! Да и вообще мы вон с Толиком плохо разве жили?

Разговор переставал быть добрым, поэтому Мария поспешила к выходу, поцеловав обеих родных женщин, уже начинающих ссориться и вспоминать старые обиды. Обычно их ежемесячные скандалы начинались с воспоминаний об отце, а кончались громогласным криками уходящей тётки и слезами матери.

Но так или иначе, именно этот вечер стал отправной точкой ко всему, что происходило позже, потому что после этого разговора Машу торжественно отпустили на первую ночёвку к подруге Тане.

Ох и трудно пришлось в эту ночь Галине. И плакала, и отца вспоминала, и сто раз порывалась позвонить, да только сдержалась, потому что знала, что рано или поздно найдётся тот, кто заберёт дочку насовсем. Выросла Маша. Теперь не спросит и не посоветуется. Улетит как птичка из тёплого родительского гнезда… Скоро, совсем скоро.

Понимала это Галина и пыталась принять, привыкнуть к мысли о том, что разлука близка. Молилась только, чтобы попался простой, покладистый и добрый, а главное, чтобы Машу любил. Да и разве можно такую не любить?

Красивая, умная, зеленоглазая и русоволосая с косой до пояса. Вся ладная и весёлая, смешная и лёгкая, как майский вечер, привлекала и останавливала на себе взгляд.

Как не переживать? Ведь сегодняшний мужик жесток и эгоистичен, а женский век короток и зачастую печален. Поэтому и болело материнское сердце в последний год и трепетало. Не понять Тамарке этого, ведь у неё детей так и не случилось, хотят любила она племянницу как родную дочку.

Галина даже деньги начала откладывать, ведь тетка часто подначивала, что такая как Манечка долго в девках не останется, собирай, мол, мать на свадьбу.

Только сердце материнское чувствовало неладное, болело и ныло… Как будто подсказывало, что не будет жениха и свадьбы не будет… Пугала Галину неизвестность и сны снились про дочку, которая из тумана кричит и бьётся в чужих мужских руках, которые не держат и не отпускают.

Эх, знать бы, что там впереди. Знать, где оступится… Постелила бы соломку Машеньке, укрыла бы руками, спрятала. Да только мы предполагаем, а Бог располагает, сам знает, кто кому предназначен и кто кому достанется.

Так и Маша упорхнула к подруге уже во второй раз, а Галина задумалась о нелёгкой женской доле и положила круглую таблетку валидола под язык, потому что в груди снова засвербило.

И не зря.

Ведь именно в это время Таня тащила Машу гулять.

— Мань, ты как целка-фанатичка, ей Богу! Нет наряда, подберем!

— Да дело не только в одежде… Не собиралась я сегодня…

Как объяснить подруге, что не хочешь гулять да и не можешь, потому что её сорок второй размер явно будет тесен в бёдрах?

— Машунь, я сейчас тебе достану одно платье… Оно где нужно обтянет…

Подруга, прикусив губу, рылась в объемном шкафу, выуживая оттуда всё новые и новые тряпки, которые поражали цветовой гаммой и разнообразием фасонов.

"И зачем ей столько? " — задумалась Маша, ведь половина с этикетками…

— Вот оно! — радостно заверещала Таня и победно замахала бордовым куском ткани над головой.

Спустя пятнадцать минут Маша, уже облаченная в этот наряд в босоножки на высоких каблуках, крутилась посреди комнаты.