– Твою мать, – деловито матюгнулся я, – руки вспотели! Давай повторим! – как ни в чём не бывало, предложил я своему мощному противнику.

Не тут-то было: тот, потирая моментально вскочившую на затылке шишку, наотрез отказался, молча помотав своей разбитой тыквой.

Тем временем краем глаза я заметил, как за моей спиной быстро убрали тазик с водой.

– Ладно, будем считать, что ничья, – нашёлся Кешка-Рысь, – и весь сахар поделим между тремя: победителем первого состязания и между вами!

Можно было только догадываться, скольких сил стоило Кешке его мнимое спокойствие, и я это оценил по достоинству.

– Свою долю я отдаю на «общак», – нейтральным тоном сообщил я.

– Имеешь право! – Кешка как-то странно, с любопытством несколько секунд смотрел на меня, словно что-то определяя для себя, и наверняка решил, что вовсе не собирается останавливаться на этой «ничьей», после чего повернулся к своей «команде»: – Что, забацаем в «терц», братишки?

Стоило Кешке-Рыси оставить меня в покое, как все, словно по команде, мигом потеряли ко мне интерес и разбрелись по своим местам. За столом продолжились настольные игры, а я согласился сыграть партийку в шахматы с одним молодым парнем. Он играл довольно слабо и быстро получил мат. В этот момент я заметил, как возле другого парня за столом собрались несколько человек, а он каждому что-то рассказывает, раскладывая костяшки домино.

Подойдя поближе, я понял, что этот парень «гадает на срок», раскладывая каждому желающему своеобразный пасьянс из домино: какая доминушка остается, такой срок и получит тот, кому он гадает.

Когда «гадатель» заметил меня, он предложил:

– Хочешь, я и тебе погадаю, Режиссёр?

Подумал, что это не игра и здесь вряд ли можно меня зацепить на чём-либо, но на всякий случай спросил:

– Я что-то буду должен за это гадание?

– Нет, ничего. – Парень удивлённо пожал плечами.

Жест и его глаза казались настолько искренними, что я согласно кивнул:

– Ладно, валяй, объявляй свой приговор!

– Не мой, – тут же возразил он и многозначительно поднял кверхууказательный палец. – Судьбы!

Он быстро сложил костяшки домино «рубашкой» вверх в виде могилы с крестом и начал открывать то одну, то другую, отбрасывая комбинационные совпадения в сторону. Вскоре осталась одна доминушка.

– Всем показать или только тебе одному?

– Мне! – азартно ответил я, и он предложил мне взглянуть на доминушку, которая осталась.

Ничего не подозревая, я наклонился, чтобы её разглядеть, и в этот момент со второго яруса на меня вылили целый тазик воды. Все вокруг весело рассмеялись, а я вскочил на ноги, разъярённый и готовый ринуться в драку, но мгновенно рассудил, что самое разумное с моей стороны в данной ситуации будет всё перевести в шутку.

– Вот придурок, – беззлобно бросил я парню, вылившему на меня воду, – весь срок мой смыл! – И рассмеялся со всеми вместе.

Потом скинул с себя рубашку и начал отжимать воду, чтобы она быстрее просушилась. Как-то неловко дёрнувшись, я скривился от боли в боку и приложил руку к повреждённому ребру.

– Что, ребро сломано? – неожиданно услышал я.

Повернувшись, увидел перед собой Сеньку, своего недавнего соперника по «перетягиванию на палках».

– Нет, трещина! – машинально ответил, удивившись тому, что впервые слышу его голос.

– Недели две-три назад?

– Да… Откуда знаешь? – нахмурился я.

– Так… – поморщился Сенька. – С год назад сам мучился… Что же ты не сказал, когда тянули?

– А-а! – отмахнулся я.

– Держи пять! – дружелюбно произнёс он. – Сашка меня зовут, Муромец!

– Кликуха тебе под стать! – улыбнулся я, отвечая на рукопожатие его ладони-лопаты.

– Это не кликуха, это фамилия у меня такая! – Александр смутился.

– А почему он тебя Сенькой называл?

– А какая разница… – пожал он плечами.

Как-то так получилось, что Александр стал рассказывать о себе. Оказывается, его обвиняли по статье «убийство по неосторожности», но следователь пытался доказать расстрельную статью «умышленное убийство».

– Эта сволочь вообще ничего не хочет слушать! – ругнулся вдруг Муромец. – Прикинь, я в полной отключке в кузове валялся, когда он под задние колеса попал.

– Перепил, что ли?

– Я? – нахмурил он густые брови. – Ну! Приятель дембельнулся, мы и нахрюкались…

– А кто-нибудь ещё в кузове был?

– А как же!

– И что они?

– Таки они в стельку…

– А покойный?

– Тоже в стельку… Единственный, кто мог двигаться, – Пашка Кузнец.

– А он что говорит?

– Так он за рулём был: начал сдавать назад, чтобы развернуться, и услышал крик, тормознул, да поздно… – Александр печально вздохнул.

– Ничего не понимаю, – признался я.