С облегчением заняла первый же от входа столик и, мечтая слиться с портьерой, прикрыла колени краем скатерти. Заказала первое же что попалось на глаза — стандартный бизнес-ланч. И глубоко кайфанула, потому что давным-давно уже не ела так вкусно и эстетично!

После обеда собралась вернуться к себе в номер, но, выйдя из лифта в общий круглый холл, остановилась. Центральная дверь — это шефа, левая — моя. Значит, правая — Гордеева?

Интересно, нам с ним правда запрещено запираться, или это какая-то уловка, чтобы именно моя дверь оставалась всегда открытой?

Воровато обведя потолок взглядом и не заметив камер, быстро приблизилась к номеру Гордеева и надавила на ручку. Замок тихо щёлкнул и поддался. Мне бы в этот момент одуматься и пойти к себе!.. Но я, наоборот, приоткрыла дверь и прислушалась.

В номере было тихо, по ногам ощутимо потянуло сквозняком — похоже, открыто окно. Интерьер такой же как у меня, только в зеркальном отображении и не в молочно-перламутровых, а серо-стальных тонах. И обстановка, конечно, более обжитая. У меня там что — мрамор, зеркала и пустота. А у него — какая-то одежда на вешалке у входа, обувь, среди которой не только классические туфли, но и кроссовки и даже обычные резиновые шлёпки! Бейсболка на полке. Какая-то папка с уголками торчащих из неё бумаг. И едва уловимый, травянисто-дымный шлейф парфюма, больше похожий на естественный аромат разгорячённой кожи — тот самый, что так нелепо взбудоражил меня ещё тогда, в первую встречу на остановке.

Это было так щекотливо, стоять здесь и словно подглядывать за самим Гордеевым! Так обмораживало запретностью, но неудержимо куражило! И я заворожённо шагнула дальше.

В первой комнате, прямо посередине мягкого ковра у дивана, напрочь выбиваясь из гламурного интерьера, стояла 24-килограмовая гиря. Обычная чугунная, слегка поржавевшая на боку — у меня бабушка примерно с такой же капусту под гнётом квасила.

Небрежно переброшенный через спинку кресла махровый халат в крупную чёрно-синюю клетку, какие-то журналы на столике. Окно действительно открыто, ветер играет занавеской, позвякивает колечками на карнизе.

Дверь в спальню оказалась приоткрытой, и я не удержалась, заглянула и туда — ничего особенного. Застеленная кровать, зеркальный шкаф, ковёр на полу и плазма в полстены — всё, как и у меня. Собралась уходить, но взгляд зацепился за что-то чёрное.

— Хренасе… — само вырвалось. От неожиданности.

На молочно-серой столешнице комода лежали хлыст и шарик с ремешком на завязочках. Чёрные, кожаные. Я такие раньше только в порнушке видела и в комедиях с пародией на порнушку. Ну и в рекламе онлайн-сексшопа, в соседстве с пушистыми наручниками и пушистым же лисьим хвостиком, который вставляется в…

— Что-то конкретное ищешь, или просто дверью ошиблась?

Ох, как я подскочила! Сердце чуть рёбра не пробило. Гордеев же как ни в чём не бывало шагнул мимо меня в комнату, а я оторопела ещё больше — на нём было одно лишь полотенце вокруг бёдер…

И я сбежала. Просто кинулась вон, заскочила к себе и запершись в туалете, заметалась от стены к стене — как пойманный зверёк в клетке.

Было стыдно — так, что хоть беги без оглядки! Из Клондайка, из города, из страны… Жаль от себя не сбежишь. Как меня угораздило-то вообще туда пойти? Зачем?!

Но шок постепенно сменялся оторопью, и через некоторое время я уже просто сидела на бортике джакузи и не могла заставить себя оторваться от завораживающе-жуткой картинки перед внутренним взором — крепкая, без бодибилдинг-шика, но чертовски, чисто по-мужски притягательная фигура Гордеева: узкие бёдра, мускулистые волосатые ноги, рельеф мышц на уверенном развороте широких плеч. И мокрая после душа спина… испещрённая шрамами. Живого места нет, просто жуть!

В тот момент я невольно глянула на хлыст, а Гордеев перехватил мой взгляд и, невозмутимо выдвинув верхний ящик комода, смахнул в него свои… эмм… игрушки. Но я-то их уже видела! Ну и как мне теперь на глаза ему показываться, если в голову против воли всякая пошлятина лезет?

В дверь три раза стукнули, и спокойный голос Гордеева велел:

— Через десять минут в приёмной.

Шла туда как на Голгофу. Происходящее смешалось в голове в кашу и всё очевиднее становилось, что самое разумное сейчас — просто уйти. Тот кусок бесплатного сыра, что так неожиданно свалился мне на голову не мог не настораживать своей исключительной охрененностью. Это всё явно было либо бредом, либо ловушкой… либо тем самым везением, о котором говорил Гордеев. Нет, ну правда, другим-то везёт по жизни, а я чем хуже?! К тому же, это же не для себя…

В приёмной Гордеева опять не оказалось. Не было его и у шефа.

— Сергей Дмитриевич уехал, — сообщила Татьяна, та рыжулька-секретарь с модельной улыбкой. — Он вообще редко когда после обеда на месте бывает. На, вот, оставили тебе на подпись.

Я взяла контракт, пробежалась взглядом по строчкам. Пунктов о согласии разобрать себя на органы не было, обязательств выплачивать скрытые проценты тоже. Всё сводилось к тому, о чём уже говорил Гордеев и выглядело вполне безобидно.

— Тань, а чем фирма занимается?