И она с годами озлобится, будет мстить и делать другим больно. Вряд ли, нет. Как в народе говорят: «Яблоко от яблони далеко не укатится…» Вот и она… Дочь своего отца, графа Годвина.

– Извините… – шепнул всё же.

Она всё-таки ухаживала за ним, искренне переживала, она была рядом, когда ему было плохо. Наверное, не надо было так. Она этого не заслужила.

Она молча постояла ещё немного и пошла к кухне. Арольд проводил её взглядом и обессиленно прислонился к каменной кладке колодца.

Ох, зря он так. Она разговор начала с того, что спрашивала о его самочувствии, о том, чего он хочет поесть. А есть хотелось, очень хотелось. И чего бы он поел? Тарелку горячего овощного супа со сметаной, жареных грибов с луком и сливками, жаркого с бараниной в глиняном горшочке… Эх, при мыслях о еде в желудке заболело.

Сколько же дней он проболел? И ничего не ел! Да и болезнь полностью ещё не прошла, он только первый день как на ноги поднялся, лихорадку сумел победить. Но в голове ещё шумело, да и кашель будет держаться не один день.

А она ушла и больше не придёт. Потому что он её обидел, назвав волчонком, а графа – жестокой бессердечной тварью. Но, видно, этой стороны своего отца она ещё не знает. А он может, всё может, он и по лицу Арольда бил и за шиворот тягал, и наёмникам своим отдал. Это она графа таким не видела.

А он, вот, даже сейчас своим личным приказом велел посадить его на эту цепь прямо на улице, под открытым небом. И пришлось Арольду спать на земле, дождь пережидать, вот он и заболел. И опять по вине графа.

Он вздохнул. А до ужина ещё далеко. И обед вряд ли у него будет. А есть хочется уже сейчас.

Чтобы хоть как-то убить время, Арольд разбросал свои вещи по колодезным камням, всё перетрусил, а сено переворошил ногами, чтобы его проветрило.

Да, и сколько же ему так ещё сидеть? Хотелось бы помыться, сменить одежду, снять сапоги и дать ногам отдых, ведь сколько дней уже в одном и том же. После болезни всё грязное, он ведь пропотел не раз в лихорадке, да и дорога сюда от Оранта столько дней заняла. Того и гляди, от грязи вши появятся, да только кому до этого всего есть дело? Ролту этому, кастеляну, что ли? Ага, как бы не так. Или, вот, ей, девочке этой? Доченьке графа? Эллии? Имя-то какое красивое, мягкое, сразу цветы представляются. Лилии, что ли… Что-то светлое, нежное, вкусно пахнущее… Она, вон, какая. Чистенькая, опрятная, беленький чепчик, волосики чистые светлые вокруг лица, вся такая аккуратненькая, молоденькая… А он? У него всё не так, всё совсем-совсем не так.

«Тоже мне, графский сын выискался…» – усмехнулся над собой. Вонючий и грязный, голодный и больной, и совсем на графа не похож.

Вздохнул и принялся правой рукой приглаживать лохматые волосы. За то время, как из-под Оранта уехал, они уже порядком отросли и от грязи торчали в разные стороны. Одной рукой справиться с ними невозможно.

А потом пришла кухарка и принесла ему поесть. Как же он обрадовался ей, словами не выразить.

– Госпожа приказала вас покормить, но не тяжёлой едой. Вы долго не ели, вам много нельзя… Плохо будет.

– А сама она где?

– Госпожа-то? На кухне, овощи на обед чистит, а меня к вам отправила. Ешьте, вот, а я пойду… Некогда мне рядом стоять. Сами справитесь.

– Конечно. Спасибо. И ей передайте… обязательно.

Кухарка только хмыкнула на его просьбу. Ушла, оставив большое блюдо на кладке колодца. Арольд чуть слюной не захлебнулся. Еда, и правда, была простая: варёные яйца, уже почищенные от скорлупы и разрезанные на половинки, пара кусков свежего хлеба, щедро намазанных тёплым маслом, горсть черешни и большая кружка безалкогольного эля. Он съел и выпил всё, чувствуя благодарность за заботу.

И опять она. Хоть и обиделась, а всё равно не мстит. Могла бы и голодным до ужина оставить. В обед его и так особо жирно не кормили, дай Бог, если кусок хлеба и кружку молока.

Да, зря он так с ней. Она хорошая. Отходчивая и не мстительная. Может, и не похожа она на своего отца-графа.

Вечером уже в сумерках пришёл Ролт и собрал все плащи и одеяла, хмуро глянул из-под бровей. Арольд тревожно нахмурился, спрашивая:

– И что, вы совсем ничего мне не оставите? Даже то, что сама дочь графа мне передавала? Почему? Чтобы я опять на земле спал? Совести у вас нет… – добавил шёпотом последнее и не смог сдержать кашель.

– А ты не совести меня, мальчишка.

– Ну, хоть что-нибудь оставьте, пожалуйста. Я не прошу у вас многого, хоть плащ. Вам жалко, что ли?

– Мне не жалко, совсем не в жалости дело.

– Ваша миледи добрая, а вы… Откуда это? Я же ничего вам не сделал. Вроде вы и человек уже в возрасте, а столько в вас злобы…

Ролт подошёл к нему, сидящему на камнях колодца, и мягко толкнул раскрытой ладонью в грудь. Арольда качнуло назад, и, чтобы не упасть, ему пришлось схватиться рукой за камень сбоку от себя. Он со страхом глянул в лицо старика и поджал губы, распахнувшиеся в удивлении. Что он такое делает?