– Нет, милорд, я не в гостях…

– Ну, вот и хорошо, что хоть это ты понимаешь. Ты в плену. Никаких «я» чтобы я не слышал больше. Ясно? От тебя мне нужны только ответы на вопросы и исполнительность. Будешь делать то, что тебе скажут – будешь жить. Если твоя мать пойдёт на уступки – вернёшься к ней. Понятно?

– Какие уступки?

Он только заикнулся, а граф тут же выбросил ладонь от пояса вверх и ударил по лицу наотмашь. Рука у него оказалась тяжёлой, Арольда аж на ногах качнуло. Ничего себе!

– Я тебя разве об этом спросил? Нет? Я спросил, тебе понятно? Что ты не понял?

– Я всё понял…

Арольд растирал тыльной стороной ладони место удара и на вопрос смог ответить только шёпотом.

– Ну, вот и хорошо, будь понятливым и дальше.

Граф Годвин помолчал немного, потом начал задавать вопросы, неторопливо, основательно, выслушивал ответы и запоминал важное для себя.

– Как тебя зовут?

– Арольд…

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать скоро будет…

– Твоя мать отправила тебя в монастырь подальше от войны, так? Она боится осады? Она знает, что мы рядом?

Арольд поджал губы и просто кивнул на все эти вопросы.

– Сколько человек в Оранте? Каков гарнизон?

– Обычный гарнизон… как и всегда… И ещё беженцы…

– А северные бароны что же? – Граф озадаченно нахмурился. – Она успела уже призвать их?

– Я не знаю.

– Как это ты не знаешь?

– Не знаю.

Граф резко дёрнулся к нему, занося ладонь для новой пощёчины, и Арольд только немо отшатнулся назад.

– Отвечай! Помнишь, что ты обещал? Ты говорил, что будешь отвечать на мои вопросы!

– Я не знаю!

На этот раз граф не удержал ладонь, снова ударил по лицу и, кажется, даже сильнее, чем в первый. Арольд задохнулся от боли, и рот наполнился кровью от разбитых губ.

– Я… ничего не знаю… – повторил чуть слышно.

Граф какое-то время молчал, думая, потом заговорил:

– Через три-четыре дня мы возьмём Орант в осаду, вот тогда и посмотрим, чего ты стоишь в глазах своей матери. Сколько она готова будет заплатить и сколько готова отдать, чтобы вернуть дорогого сыночка. – Граф усмехнулся. – Посмотрим.

Арольд всё время на это просто молчал. А что он мог сказать? Он, конечно же, надеялся – нет! – он знал, что она сделает всё, чтобы вернуть его домой.

Он также молчал, когда привели кузнеца с инструментами, молчал, когда на руки и ноги его надели железные цепи и кандалы, он молчал, хотя сильно-сильно устал, хотел есть и пить. Он решил молча терпеть всё, что выпало на его долю. Когда лёг на указанное место, он мог только молиться, что он и делал, пока тяжёлый сон не сморил его.

ГЛАВА 5

Графиня Эйвин медленно обернулась к вошедшему, оторвав взгляд от окна, забранного витражом. Это барон Киарт. Смотрел с тревогой в тёмных глазах. Опять что-то навоображал? Он всегда преувеличивает размеры проблем, а потом легко и довольно просто их сам же разрешает.

– Что? – Графиня устало вздохнула, заметив в руке своего советника письмо.

Что ещё за письма? От кого? Вообще-то Орант в осаде, какие могут быть письма?

– Они прислали только что.

Графиня хмыкнула. Опять как всегда Годвин будет торговаться, предлагать перемирие на своих условиях… Чего захотел!

– Что там? Не хочу читать, просто расскажи. Что опять он хочет? Думает, привёл войска, и мы послушно будем делать то, что он захочет? Ещё чего! Наши бароны с севера… – Но советник не дал ей договорить, перебивая:

– У них Арольд…

На пару минут повисла тишина, даже слышно стало, как за окном раскричалась стайка стрижей. Графиня Эйвин смотрела в лицо барона долгим остановившимся взглядом.

– Это – ложь! Годвин, как обычно, горазд на всякие уловки, что-нибудь да выдумает. Этого не может быть. Они должны были успеть проехать…

– Сама посмотри. – Барон протянул ей ещё один свиток, его графиня уже взяла, хотя, даже не разворачивая, узнала свою печать. Это письмо аббату в монастырь святого Эгберта. Она сама его писала.

– Нет! – Откинула письмо в сторону, и свиток упал на пожелтевший тростник, устилающий пол. – Нет… Не может быть… Он должен был успеть… Здесь же недалеко. Нет!

– Как-то же твоё письмо попало к ним в руки. Оно же было у Арольда. По-другому не может быть. Что же он его потерял, что ли? Глупости! Он у них, он у Годвина…