Нас вёл порыв, каждое следующее движение следовало за предыдущим, и для нас исчезли иные пути. Мы стремились стать ближе друг к другу, оба вели себя всё требовательней, горячей.

Я действовал быстро и жадно, Вадим мне ни в чём не уступал. Заминка произошла лишь однажды, когда оба, чертыхаясь сквозь зубы, искали в разбросанной одежде презервативы.

– Не надо дополнительной смазки. Давай так… Перестань, я и так растянут. Ну же, быстрей!

Одним толчком я вошёл в него – абсолютно готового, растянутого под меня ещё там, у реки. Вадим с жадностью и нетерпением подался навстречу, принял меня всего и только тогда шумно выдохнул, закрывая глаза.

На моих плечах наверняка останутся синяки от его крепких пальцев. А на нижней губе – небольшая рана от его поцелуя-укуса.

Я кончил не так давно, но знал, что в этот раз долго не продержусь. Вадим цеплялся за мои плечи и шею, смотрел на меня, то сжимал зубы, то широко открывал рот. Его лицо покраснело, волосы растрепались. Напряжённые мышцы превратили его тело в подобие одного обнажённого нерва, имеющего лишь одну цель и желание.

Нижняя позиция не мешала ему двигаться мне навстречу. Он выгибался и толкал бёдра вверх, временами удерживая своё тело лишь на ступнях и плечах. Сжимал внутренние мышцы и, скалясь, смотрел мне в глаза – и так доводил до исступления, до превращения в неуклонно набирающую ход машину по доставлению ему и себе удовольствия.

К концу Вадим извивался всем телом, утробно стонал и лепетал что-то невнятное. Кончил без рук от одного лишь моего члена внутри, причём сжался так, что не оставил мне шансов продержаться подольше.

Я скатился с него весь мокрый, задыхающийся и дрожащий. С волос текло, словно я побывал в душе, до которого мы пока не добрались. Сердце выпрыгивало из груди. На животе остались следы его спермы, и я вытерся тем, что попалось под руку – его футболкой или моей рубашкой, не имело значения.

Вадим остался лежать, как лежал. Даже ноги не свёл. То, что он жив, доказывала вздымающаяся грудная клетка, но в остальном он выглядел так, что недаром французы называют оргазм маленькой смертью.

Он дышал всё тише, вообще не двигался, уже почти спал.

– Ну как ты, красавчик? – спросил я.

Вадим глянул на меня сонным глазом – одним, не без усилий приподнял руку над постелью и показал большой палец вверх. От него веяло полной расслабленностью, он выглядел всем довольным и даже счастливым – если вот прямо сейчас перестать его без толку будить.

Я всё пытался вспомнить хоть кого-то из прошлого, кто походил на этого соню. На ум пришёл только Барон. В детстве был у нас кот-умелец спать везде, где возможно и невозможно, даже на двери, свесив лапы с одной и другой стороны. Мама, завидев такое, тихо смеялась и запрещала беспокоить довольную жизнью усатую морду.

Я коснулся руки Вадима, и тот только тихо вздохнул.

– Спи.

Поднявшись с постели, я сходил в ванную, привёл себя более-менее в человеческий вид, но, конечно, после таких упражнений требовалось нормально помыться.

Пока ванна набиралась, вернулся в спальню, обтёр Вадима мокрым тёплым полотенцем. Он не проснулся, даже когда позволил себя перевернуть. Почмокал губами и негромко всхрапнул. Приоткрытый рот манил к себе, припухшие губы, покрасневшие, всё ещё яркие притягивали взгляд.

Я присел рядом. Коснулся мягких губ пальцами, провёл подушечками по всё ещё влажному подбородку. Дыхание Вадима согревало ладонь, и я не спешил убирать руку. Наслаждался ощущением его близости, его доверия мне.

Когда Марина вернётся домой, присутствие здесь Вадима ей вряд ли понравится. И сам Вадим не понравится – это заведомо ясно.

Я легко мог представить наш с ней разговор. Знал, что её аргументы покажутся вескими, а беспокойство за меня – неподдельным. Знал и то, что, если мне не захочется её огорчать, Вадиму придётся уехать из этого дома. Проведённых вместе ночей больше не будет, или они станут исчезающе редкими. А затем начнут вянуть чувства, и в итоге всё сойдёт на нет, как много раз бывало и раньше, в других отношениях.

Устраивал ли меня такой расклад? Нет.

Я мог построить с Мариной и другой разговор, попросить не лезть в это дело. Не отказывая ей ни в чём много лет, потребовать уважать мою личную жизнь. И как она на это отреагирует? Может уважить отца, а может и начать войну на выдавливание Вадима из пространства рядом со мной. Да многое может – вспылить, устроить скандал…

Ещё ничего не случилось, а я, как пророк доморощенный, видел тучу, сгущающуюся на горизонте.

Вадим, не просыпаясь, повернулся ко мне лицом. Похлопал ладонью рядом с собой, нашёл мою руку и сжал её. Почувствовал меня рядом с собой и успокоился.

Я ушёл через пару минут наблюдения за его сном и мыслей о нём.

Сидел в ванне, разглядывал потолок под приятное бурление воды. Поворачивал ситуацию так и этак. Искал, где и как соломку подстелить. Времени до возвращения Марины оставалось не так и много, хотя она уехала на этой неделе. В тот день, когда Вадим вошёл в мою жизнь.