Микроавтобус остановился около городского парка. Там должна была состояться встреча с молодожёнами и фотографом. Лера в одиночестве прогуливалась по дорожкам. Аркаша решил составить ей компанию. Он уже успел купить в магазине бутылочку пива и отпивал маленькими глотками.

– Надо как-то себя развлечь, пока ждём, когда молодожёны распишутся.

Балабанова жадно глядела на тёмную, ещё не нагревшуюся после холодильника, облепленную капельками бутылку:

– Надо ждать.

– Мне кажется, неправильно они сделали, что расписываются только вдвоём. Ну, это их дело.

– А мы тут от скуки маемся.

Алая маслянистая рожа парниши мелькала среди кустов и стволов деревьев, рыскала и ни на что не решалась. Одноклассники стояли в отдалении.

– Вот эти так и будут сами по себе, – проговорил Аркаша, указывая на пару.

Лера в очередной раз внимательно рассмотрела людей, с которыми ей предстоит провести сегодняшний вечер – какие унылые! Под стать самому Ивану Коновальцеву. Намечалась не свадьба, а чопорное чаепитие. И Лера сказала себе: как хорошо, что он так и не узнал.

«Но если всё так хорошо, то почему ты сюда пришла?», – зашипел в голове змеиный голос.

– Вижу, ты уже жалеешь, – Аркаша, хмыкнув, сделал долгий глоток из бутылки. – Вы по партии знакомы?

– О да, партия нас очень сблизила. Но мы так и не нашли общий язык. Ты понимаешь – общий язык.

– Ты прям заинтриговала.

– Интриганка. Буду тут интриги плести.

– Ты же Ваньку знаешь, он к алкоголю не притрагивается, но я слышал, что в ресторан можно будет со своим, – он потряс полупустой бутылкой с пивом. – Это для разогрева.

– Моё сердечко уже в предвкушении.

К микроавтобусу подъехала BMW, украшенная двумя розовыми лентами. Из машины появился Иван, а следом его жена – Мария Коновальцева, бывшая Джус. На Марии – миниатюрной, хрупкой девочке, макушкой не дотягивающейся до плеча мужа – сияло скромное свадебное платье. Оно не было пышным, не имело шлейфа, на нём не висели кружева, ленты, цветы и прочие изыски, и такое впечатление производило это платье, будто его шили самостоятельно на швейной машинке. Но цвет! Оно сияло нежным розоватым оттенком, и глаза радовались, когда смотрели на невесту. И стоило Лере увидеть Машу, увидеть её сияние, как она поняла истоки ненависти к этой девушке. Маша лучше, чище и добрее, чем она сама.

– Здравствуйте, мои дорогие друзья, – поприветствовал Коновальцев. – Ну как вы тут? Всё хорошо? Сейчас поедем по городу, будем делать красивые фотографии.

Мария скромно таилась за его спиной. Парниша хлопал в ладоши. Одноклассники приторно смеялись.

– Надеюсь, я доживу до ресторана, – шепнула Лера Аркаше.

– Есть одна идея, – и он ослепил её улыбкой.

Пока ехали до нужной фотолокации, Лера рассуждала: «Понятно, он нашёл себе забитую мышку, а я… у меня есть характер. Она и слова поперёк ему не скажет, какая ещё спутница Ваньке нужна? А у меня характер».

И в ответ слышала досаждающее змеиное ворчание: «А ты бы хотела, чтобы они тут же развелись? Ну-ну, и желай дальше зла, неудивительно, что он предпочёл её тебе».

Церемония фотографирования стартовала в другом городском парке. Коновальцев позировал неумело. Тело у него было, как у пластмассовой игрушки, – неспособное принять естественную позу. Сковывал американский китель, обвешанный партийными медалями и нелепо выглядевший рядом со скромным платьем Марии.

А движения Марии и позы, которые она принимала для позирования, были просты и естественны. Платье никак не сковывало её. И в этой простоте проскальзывали очертания всего её образа жизни, её идей и мыслей, таких же простых и естественных, лишённых коварства и притворства. Простота делала миниатюрную девушку как бы невесомой, и создавалось впечатление, что и не девушка она вовсе, а бестелесное духовное существо.

И как же Лера бесилась! Ещё и Аркаша куда-то запропастился, и она осталась один на один с парнишей и одноклассниками, молчаливыми и ничем не интересующимися.

Ну что ж, видимо, настало время добить себя окончательно. Балабанова перегородила путь Коновальцеву:

– А Пётр тебе ничего не передавал?

– Нет. А должен был?

– Совсем ничего? Никакой бумажки?

Лицо Ивана сделалось непроницаемым. Он забыл о свадьбе, о невесте, и как бы очутился в своей коморке.

– Что он должен был мне передать?

– Ничего. Ничего не должен был тебе передавать. Я ошиблась.

Мария взяла жениха под руку, и Коновальцев сразу преобразился – стены коморки рассыпались.

– Я обязательно спрошу у него, если ты о чём-то просила.

– Нет. Не говори ничего.

– Расслабься. Ты что-то напряжена. Сегодня же праздничный день.

«Это я напряжена?» – мысленно рассердилась Балабанова. И провожая взглядом пару, которая вмиг стала единым целым, подумала: «И чего ты ожидала от Петра? Конечно, он не выполнит твою просьбу. Ему плевать на тебя. Всем на тебя плевать».