— И не сказал тебе, что меня похитили против воли? Увезли посреди ночи и оторвали от родных, которые даже не знают, где я? Разве в эмирате не забили тревогу? Или в пустыне нет никакой связи с городами?

— Скажем так, у меня были другие интересы здесь, в пустыне… Но погоди, ты сейчас точно не пытаешься оговорить Кемаля? Как он мог похитить тебя?

— Мадина, что тебя удивляет? В алмазодобывающем поселении промышляют набегами, захватом и продажей рабов.

— Ты принцесса, если я не ошибаюсь. Кемаль не стал бы так рисковать. Ты точно говоришь правду?

Она постаралась изобразить потрясение. Я же продолжала говорить.

— Ты не могла этого не знать. Кемаль бы обязательно предупредил тебя. Иначе я могу всего лишь попросить у тебя телефон, позвонить своей семье — и не надо даже гадать, что тут начнется. Вашей семье мое похищение не сойдет с рук.

Мадина перестала вылизывать инжир, выпрямилась, отошла к арке, задумчиво уставившись на утопающие в легкой дымке скалы.

— Я могу только поблагодарить тебя за честность. И да, насчет телефона… Я понимаю, что начнется война. Так что извини, теперь не смогу такого допустить. Тебе лучше оговорить это с братом… если ты, конечно, так рвешься домой.

— У тебя сомнения?

— Видишь ли, Газаль, — когда Мадина повернулась, она уже улыбалась. — Ты не можешь отрицать, что мой брат умеет найти подход к сердцу любой женщины. И то, что ты тут не по своей воле — это скорее бонус, чем трагедия. Я права?

Вот теперь мне стало еще хуже. Я поднялась с кресла, с намерением тотчас же уйти и не продолжать этот разговор. Но Мадину мое поведение развеселило еще больше.

— Подожди. Ну, посмотри мне в глаза и скажи, что ты хочешь вернуться домой, а не остаться с ним.

— Я давно хочу туда вернуться! — не выдержала я. — А сейчас… Сейчас особенно!

Развернулась и пошла по аллее прочь, надеясь, что Мадина не станет меня догонять.

Она и не стала. Но, спасаясь бегством от своих чувств, я слышала за спиной ее дразнящий смех.

Кемаль по-прежнему не давал о себе знать. Зря я ждала весточки, вздрагивая от каждого шага прислуги. Напрасно ожившая и посвежевшая Амина пыталась меня отвлечь — почитать, сыграть на найденной в покоях лютне, даже попросила научить сложению. Разобралась буквально за час, чем немало меня удивила.

Но я по-прежнему не находила себе места. Хотела обсудить с ней свою встречу с Мадиной и чувства, которые эта самая встреча вызвала. Только быстро поняла, что это плохая идея.

Кемаль в глазах недавно освобожденной от оков рабства был чем-то средним между Аллахом и сказочным Алладином. Мария уже молилась на нашу пару, пребывая в плену розовых грез, которые даже узы рабства не смогли окончательно уничтожить. Похищение виделось ей романтикой, а отсутствие шейха — каплей в море по сравнению с роскошью и райскими условиями во дворце.

Зря я под вечер, совершенно измучившись неизвестностью, попросила охрану позвонить Аль Мактуму. Но и в этом мне было отказано.

И вот тогда внутри поднялась темная волна. Я вспомнила все. То, как мучаются мои родные. Как меня едва не избили в первый день в поселении. Как жестоко и цинично вел себя Кемаль, презрев все законы и не побоявшись гнева Аллаха. И вместе с этим меня буквально пожирало отвращение к себе самой.

Я не пыталась бежать. Не пыталась использовать Аль Мактума в своих целях и таким образом получить свободу. В какой-то момент не просто смирилась со своей участью, а начала находить в этом удовольствие, которое так не хотелось утратить.

Вот тут меня и сорвало. Я лежала на мягких, расшитых золотом подушках и горько плакала. Как я могла смириться с похищением? Более того — надеяться, что здесь меня ждет рай. Чем мне моя прежняя жизнь была не такой?

Если бы Кемаль и дальше окружал меня вниманием и заботой, такого срыва бы не возникло. Но я даже рада была тому, что с глаз слетели розовые очки. Теперь остается одно. Искать выход. Для начала — раздобыть телефон или хотя бы карту эмирата. От дворца до столицы все же ближе, чем от поселения. И здесь отличный автопарк. Я обязательно найду выход!

А слезы не останавливались. То ли слезы отчаяния, то ли злости. В конце концов я ощутила себя опустевшей. Но так дальше продолжаться просто не могло. Позвала прислугу и велела приготовить успокаивающего чая.

— Мадина здесь? — сухо осведомилась, когда сосудосуживающие капли сняли красноту с глаз.

— В лазурном саду у бассейна, сайида, — поклонилась моя личная горничная.

— Проводи меня к ней. И если шейх вернется, будь добра, сообщи сразу.

Все еще было жарко — даже клонящееся к гряде солнце сильно припекало. Я даже не подумала о том, что можно было самой искупаться. В свете последнего срыва было совсем не до праздного веселья. К тому же, как бы я ни рвалась к свободе, традиции воспитания моей семьи иногда одерживали верх.