— Ты прав, для меня замужество этой мой личный траур, потому что в свои двадцать восемь я окончательно поклялась себе, что больше никогда не выйду замуж, никогда не буду строить серьезные отношения с мужчинами и никогда не обзаведусь детьми.

— Личная драма? — спрашиваю невпопад, выезжая за пределы поселка.

Диана хмурит лоб и отворачивается к окну. Заметно нервничает, дрожащими руками трогает подол платья, и я уже жалею о том, что спросил.

— Что? Воронов, всё тебе нужно знать, — начинает возмущаться Диана, но спустя минуту продолжает, как ни в чем не бывало. — Неудачный гражданский брак с мужчиной старше меня на двадцать лет. Помнишь его? Я тебе рассказывала о нём. Вот только причину озвучила не до конца. Я сбежала от него не потому, что я такая классная, смелая и достойна большего. На самом деле я трусиха, каких поискать — все время боюсь, что оступлюсь и облажаюсь. Именно тогда я бежала от душевной боли после выкидыша в результате побоев гражданского мужа. Была бы смелая — убежала бы от него раньше.

В машине становится так тихо, что я перестаю слышать шум мотора.

— Чёрт… Прости что затронул, Ди. Ты же знаешь, что я никогда и пальцем тебя не трону.

— Я знаю, Даня. Поэтому и согласилась… на всё это.

Кладу руку ей на колено и слегка сжимаю. Но Диана была бы не Дианой, если бы сейчас начала рыдать, оплакивая прошлое. Она тряхнула головой, словно выкидывая из головы неприятные сердцу воспоминания и невозмутимо сказала:

– А в черном платье я потому, что это единственный цвет, который возвращает моей фигуре мнимую талию.

Я усмехаюсь и убираю руку с ее колена. Всю оставшуюся дорогу мы разговариваем, как ни в чем не бывало. Шутим, смеемся. Диана со скоростью света переключает песни, которые её раздражают, и я понимаю, что именно так выглядит её волнение перед непростым и важным событием, для которого она когда-то поставила барьер.

Когда мы останавливаемся у здания Грибоедовского ЗАГСа, Диана напряженно косится на центральный вход, откуда выходит нарядная невеста в белоснежном платье под руку с женихом.

— Скажи, а я обязательно должна присутствовать? Нельзя доверенность на тебя выписать? — спрашивает Федотова, прилипая лицом к стеклу и рассматривая то, что происходит на улице — крики «Горько!», пожелания счастья молодым и громкое всепоглощающее веселье.

— Диана, гормоны в твоей голове это нечто. Поверь мне, выйти за меня замуж совершенно безболезненно и даже не страшно. И тем более ты же знаешь — у нас никаких принуждений в браке не будет. Все чисто, прозрачно, основано на дружбе и взаимном уважении.

— Я знаю, Даня. Знаю. И все же меня пробирает дрожь, когда я смотрю на это страшное помещение. Держи меня за руку, ладно?

Я открываю дверцу автомобиля и протягиваю руку своей невесте. Она крепко сжимает мою ладонь и проныривает сквозь толпу радостных гостей внутрь здания, опустив голову.

В зале, где должно пройти наше бракосочетание пусто. Зал небольшой, но красиво украшен. Ди перекатываясь как колобок тянет меня за руку и не здороваясь с регистраторшей — женщиной преклонного возраста в бежевой блузе с пышным жабо — спрашивает где тут ставить подписи?

— Какие подписи, милочка? — старушка поправляет очки на переносице и непонимающе смотрит на Диану.

— У нас на одиннадцать часов запланирована роспись, — поясняю я, чувствуя, как острые ногти Федотовой пронзают мою руку.

— Пройдемте за мной, — кивает женщина.

— Только можно, пожалуйста, побыстрее?

Женщина, которая будет проводить регистрацию, понимающе окидывает взглядом Дианин живот.

Федотовой до ужаса страшно и мне хочется обнять и утешить её, поклясться, что я никогда не причиню ей боли. Сказать, что я постараюсь сделать все возможное, чтобы брак со мной не был самой большой ошибкой в её жизни.

Регистратор проводит нас к большому массивному столу из красного дерева и просит поставить свои подписи. Следом протягивает нам задокументированную бумагу, которая свидетельствует о том, что Диана Федотова теперь вовсе не Федотова. Она — Воронова и моя жена.

— Не страшно? — усмехаюсь я, когда мы выходим из ЗАГСа, и Диана попускает хватку, прекращая истязать мою руку.

Она не отвечает. Гордо подняв голову, направляется к автомобилю и, несмотря на мою помощь, отмахивается и самостоятельно забирается на переднее сиденье внедорожника.

— Я заказал для нас столик в «Ванессе». Знаю, ты обожаешь, как там готовят лобстеров.

Но Диана всхлипывает, отвернувшись к окну. Ее хрупкие плечи подрагивают и несмотря на то, что я терпеть не могу женские слезы, поворачиваю ее лицом к себе и прижимаю к груди. Касаюсь рукой гладких темных волос, провожу ладонью по спине, приговариваю как маленькой: «Ну-ну, тише-тише» и только спустя пять минут, Федотова высвобождается из моих объятий, находит в сумочке салфетку и вытирает лицо, которое покрылось красными пятнами.