Шрифт:
Радужное настроение Ракитина меркло, по спине бежали холодные струйки пота. Болтовня полупьяного подьячего открыла ему многое, о чем он и не подозревал.
«А ведь недаром царь сдает мне в аренду эту пороховую мельницу, – сообразил он. – Верно, там неладом дела идут. Ой, не сгибнуть бы тебе, Иван, с этим новым делом!..»
Бушуев доверительно привалился к плечу Ивана Семеныча:
– Пропадешь, купец, без верного глазу, ей-богу пропадешь!
– А где его взять, верный-то глаз? – с досадой спросил Ракитин.
– Есть такой! – веско ответил Елпидифор Кондратьич.
Внезапная догадка пришла на ум Ракитину.
– Это ты, что ли? – спросил он.
– А хошь бы и я!
– Ежели я тебя позову в управляющие, пойдешь?
– Полторы сотни на год положишь – пойду!
– Полтораста? Не много будет?
– Эй, купец, крупное дело зачинаешь – не жадничай! Больше потерять можешь!
Ракитина охватил порыв мало свойственного ему великодушия:
– Сто восемьдесять дам!
– Верно?
– Верно!
– Давай руку!
Собеседники хлопнули по рукам, отпили из бутылки. «Эх, многовато я ему посулил!» – подумал Ракитин.
– Не скупись, купец! – точно в ответ на свои мысли услышал Ракитин. – За сто восемьдесят я тебе цепным псом служить буду, я любому твоему недругу горло перерву!
Маленькие черные глаза Бушуева смотрели из-под лохматых бровей ласково и преданно. Ракитин почувствовал, что приобрел верного защитника своих интересов.
– Иван Семеныч, слышь! – окликнул купца Бушуев. – Ты покамест о нашем уговоре никому не сказывай. Я к тебе на службу перейду, когда мельницу примешь.
– А почему?
– Сейчас я казенный человек, мне поручат контракт составить, и я тебе помирволить могу. А коли уволюсь я, на это дело другого поставят, и тебе его особо подмазывать придется!
– Спасибо!
Ракитин с чувством пожал руку приказного.
Пороховая фабрика стояла на берегу Сестры, у большой Плотины, перегораживавшей реку. Действовала фабрика силой воды и потому называлась мельницей; в старину всякое предприятие, получавшее энергию от водяных колес, именовалось мельницей; были мельницы мукомольные, сукновальные, шерстобитные, лесопильные.
Бушуев и пороховой мастер Антип Крохин принялись водить будущего хозяина фабрики по разбросанным ее строениям.
Прежде всего прошли в большое бревенчатое здание, где пол и стены глухо дрожали. Равномерный стук больших пестов, дробивших порох в деревянных ступах, заставлял при разговоре повышать голос.
– Толчильный анбар, – объяснил Крохин. Ракитин шагнул через порог.
– Стой, стой, купец! – вдруг схватил его за рукав мастер. – У тебя чем сапоги подбиты?
– Как – чем? – удивился Иван Семеныч. – Подковками.
– Железными?
– Железными.
– В таком разе тебе сюда ходу нет. Садись на порог! Недоумевающий Ракитин сел, и Антип обвязал ему сапоги обрывками кошмы.
– Теперича можешь шагать. А то стукнешь железкой по порошинке – и готово, все одним мигом взлетит!
Ракитин опасливо переступил порог. Бушуев, приехавший в валенках, расхаживал свободно.
– Зачем же порох рассыпаете?
– Ненароком, мил человек. Разве убережешься? Порох здесь толчем, а бус [132] по воздуху летает.
132
Бус – мельчайшая пыль.
Ракитин постарался поскорее выбраться из опасного места.
В другом амбаре размельчали в порошок увлажненную серу и уголь. Затем Ракитин побывал в помещении, где литровали [133] селитру, и в сушильной избе. В амбаре, где просеивали серу, полуголые рабочие ходили в нестерпимо удушливой серной пыли, обвязав лица тряпками. Ракитин не пробыл там и двух минут и выскочил закашлявшись.
– Как это они терпят?
– Привычка, – равнодушно ответил Бушуев.
133
Литровать – очищать от примесей.
«Хороша привычка – медленно помирать, – невольно подумал купец. – А впрочем, не нами началось, не нами и кончится».
У Ракитина осталось довольно сумбурное впечатление от хождения по разным амбарам и избам. Но так как он был от природы сообразителен, то понял в общих чертах, как идет производство пороха.
Сто частей литрованной селитры смешивались с пятнадцатью частями серы и восемнадцатью частями отборного ольхового или крушинного угля. Все эти вещества в порошкообразном состоянии ссыпались в дубовые бочонки и там основательно перемешивались; перед перемешиванием масса увлажнялась во избежание взрыва.