Шрифт:
Герцу не удалось выполнить свои планы; это произошло потому, что после отправки письма шведскому министру Алексей недолго прожил в России. У него не хватило решимости дождаться ответа Герца. А вдруг отец раньше времени вернется в Петербург?
Эмиссары [139] Алексея действовали. Александр Кикин, который поехал провожать царевну Марью Алексеевну [140] на карлсбадские воды, подыскивал ему убежище.
139
Эмиссары – посланцы, обычно действовавшие тайно.
140
Сестра Петра.
Глава XXIV. Сборы за границу
Алексей жалел, что не воспользовался последней поездкой в Карлсбад, чтобы скрыться от отца. Правда, тогда еще была жива жена, не было соперников по престолонаследию, и пропасть между отцом и сыном была не так глубока.
Вскоре явился прекрасный предлог к отъезду.
Царь написал сыну из Копенгагена:
«Мой сын! Когда прощался я с тобою, ты говорил, что к наследству быть не можешь за слабостью своею и что в монастырь удобнее желаешь; ныне (понеже время довольно на размышление имел) – немедленно резолюцию возьми, или первое, или другое. И буде первое возьмешь, то более недели не мешкай, поезжай сюда, ибо еще можешь к действам [141] поспеть…»
141
К военным действиям.
Суровый Петр снова пытался примириться с сыном, снова – в который уж раз! – предлагал стать соратником, верным помощником, не хотел гибели Алексея, к которой тот слепо шел навстречу.
Но в Алексее взяла верх вражда к отцу и к новой России, которую царь создавал неустанными трудами. Он решил воспользоваться удобным случаем. Алексей поехал к Меншикову, правителю государства в отсутствие Петра.
Александр Данилыч принял царевича, стоя в своем кабинете, сухой и надменный. Он совсем не походил теперь на униженного царедворца, который несколько месяцев назад приезжал к Алексею просить милости.
– Вот батюшкино письмо, – сказал царевич. – Батюшка-государь требует меня в поход.
– Каково решили, ваше высочество?
– Батюшкина воля для меня священна! (Меншиков удивленно поднял брови.) Еду к армии.
– Добро! – молвил светлейший совершенно таким тоном, как обычно говорил это свое любимое слово царь. – Давно пора сию бесплодную распрю кончить. Я чаю, вам на дорогу нужны деньги?
– Затем и приехал, – сказал царевич.
– Добро, – повторил князь. – Деньги будут, ваше высочество. И должны вы для государя одну сатисфакцию [142] учинить.
142
Сатисфакция – удовлетворение, удовольствие.
Царевич взглянул вопросительно.
– Получил я вчера цидулу [143] от его величества. Петр Алексеевич весьма заинтересован способом выделывания пороху. Дознано государем, что голландский порох супротив нашего премного сильнее и дальность боя не в пример оказывает. И пишет государь, что не худо бы нам сие исследовать. А посему незамедлительно командировать к нему механикуса Егора Маркова.
– А я тут при чем?
Меншиков удивился непонятливости царевича.
143
Цидула – письмо.
– Вы к государю едете, и Марков также: вместе и отправитесь. Мне механикуса одного послать – денег на дорогу давать, а вам лишнего человека в свиту взять ничего не стоит.
Алексей сморщился, как от зубной боли: «Вот еще не было печали! Соглядатая подсылает, батюшкина любимца… А как откажешься?»
С кислой улыбкой царевич сказал:
– Не худо придумано, Александр Данилыч! Пускай Марков собирается.
Вернувшись, царевич вызвал камердинера, Ивана Афанасьева Большого. Старик вошел, стал у порога:
– Что прикажешь, царевич?
– Собирайся, Иван! Едем в Неметчину!
– Опять лечиться, что ли? Пируешь больно часто, царевич, сколько раз тебе говорил.
– Ну, ты! Знай свое место!
– Да тебя жаль. Небось чуть не с пеленок с тобой нянчусь.
Алексей внимательно посмотрел на старика:
– Человек ты верный! Скажи, Иван, любишь меня?
– Душу за тебя готов положить! – горячо воскликнул Афанасьев.
– Я тебе великую тайну открою. Будешь молчать?
Иван Большой опустился на колени, трижды размашисто перекрестился.
– Батюшка вызвал меня к себе. Но я еду к цесарю…» А может, и в Рим!
Старик ахнул:
– Царевич, опомнись! Погубишь себя! У государя длинны руки, ох как длинны! Везде тебя достанет.
– Нет, Иван, поздно отговаривать. Что задумал, свершу! На лице царевича появилось выражение непобедимого упрямства. Иван понял: спорить бесполезно.
– Воля твоя, царевич, – безнадежно вздохнул старик. – Ты господин, а мы – твои верные слуги. Что прикажешь, то и сделаем.
– Посоветуй, взять ли мне с собой Афросинью? Жить без нее не могу!