— Именно.

— Вы прониклись к нему? — спросила мужчина, и по его голосу было непонятно его отношение к этому факту.

— Он хороший человек. — Она могла сказать это, зная, что Эйвар не станет придираться. Если судить людей по количеству крови на руках, то они с лордом Дайрсгау ненамного чище Эмриса. — Я не хочу давать ему ложные надежды. Не хочу, чтобы он расценил мое вмешательство, как намек или что-то вроде этого.

Дайрсгау лениво заметил:

— Вы знаете, ваша светлость, мы ответственны за сказанное и содеянное, а не за то, что услышат и увидят посторонние.

— Знаю, да, — нехотя протянула она. Надгробия семейного кладбища словно шагами-тактами отмеряли их путь, мелькая по обе стороны аллеи. — Но… — Идель глубоко вздохнула и призналась: — Он слишком неискушен, милорд. Во всяком случае пока. Мы и так многого ему не договариваем.

— Так или иначе, без вашей поддержки ему было бы куда сложнее.

Идель хмыкнула:

— Вы называете это поддержкой, лорд Дайрсгау. Но Эмрис — наймит, и он, я вас уверяю, счел мое участие подкупом.

— Дело не в имени. — Эйвар решительно махнул рукой в отрицающем жесте, едва не задев Идель. Они почти достигли калитки у противоположного выхода с кладбища. — Дело в том, что вы так или иначе выказали дружеское расположение. И это, признаться, меня в вас особенно восхищает. — Эйвар бросил на Идель краткий взгляд. И неожиданно для себя поймал встречный.

— Моя склонность разбрасываться подарками?

— Ваш талант обрастать друзьями, — поправил мужчина. — Вы сами прекрасно знаете, что одаривать можно по-разному.

— Считаете меня расточительной? — Идель свела брови.

— Мудрой. Вы ведь не ставите клеймо долженствования на тех, кому помогаете. Вы говорите с ними, как со старыми друзьями, и это располагает к вам.

Идель слегка замедлилась, поглядев на мужчину в упор:

— И когда это, лорд Дайрсгау, вы лично присутствовали при моих разговорах с друзьями?

«Сейчас, например»

— В целом или конкретно последний раз?

— В последний раз.

— На титуловании барона Редвуда. Клянусь, вы приветствовали его в тронном зале с таким радушием, словно сами туда позвали.

Идель подняла одну бровь и заметно улыбнулась.

— Ревнуете, милорд?

— Всегда.

Эйвар ненадолго остановился и открыл калитку. Он вышел первым, чтобы по ту сторону ограждения подать Идель руку и поддержать, когда она будет переступать через небольшой каменный порожек. Они оказались на просторном усеянном садовыми и дикими цветами дворе, от которого, двигаясь полукружьем на запад параллельно линии крепостных стен, можно было выйти в герцогский сад. Направо тоже был путь, в сторону храма, и Эйвар дал Идель выбрать направленье.

Лево, как он и думал.

— Отчего же не право? — подначил мужчина.

Идель закатила глаза в притворной докуке.

— Вы прекрасно знаете мое отношение к Аббатству Непорочных. Если бы не подданные, давно бы снесла все храмы.

— Да ладно, хватит и того, что вы сделали пристройку к таверне так, чтобы она примыкала к храму стеной к стене.

Идель засмеялась — едва ли не впервые с тех пор, как мир померк.

— Я посчитала, что после того, как на народ нагонят жути в храме, самое оно пропустить по кружечке. И, кстати, привезла из Иттории нового барда.

На лице Эйвара проскользнуло неприкрытое сомнение.

— Я крайне сомневаюсь, что вы не нашли певца поближе.

— Глазастого и способного пересказывать новости, подавая их в нужном свете? Не самые частые таланты среди менестрелей.

— Пожалуй.

Будто в дополнение к беседе о бардах, до Идель и Эйвара донеслись крики котов. Истошные, протяжные, и вспыхивающие очагами с неподконтрольными интервалами. Эйвар грудью рассмеялся.

— Что это?

— А, — отмахнулась Идель, давая понять, что разговоры о котах ее не занимают. — Пока меня не было, отец гонял всех не по тем вопросам, которыми они занимаются обычно. В итоге недавно у нас здесь вместо кентрантуса зацвела валериана. Я приказала выкорчевать ее, но как вы понимаете, все местные коты нынче в большой печали. Поэтому они регулярно приходят сюда и орут.

— Может, — Эйвар ненавязчиво усмехнулся и почесал уголок губ, — вам засеять ее снова? Прямо перед входом в храм? И под окнами у досточтимого брата Фардозы не помешало бы.

У Идель на мгновение от смеха дернулись плечи и губы.

— Хорошая мысль.

Эйвар, довольный достигнутым успехом в улучшении настроения Идель, осведомился:

— Я никогда не спрашивал: чем они так вам не угодили?

— Коты или аббаты?

— Аббаты.

Идель отвела глаза.

— Прежде всего, бесполезностью. Они велели мне спрашивать Создателя всякий раз, когда я не знала, как поступить, хотя на деле стоило спрашивать собственных людей, на которых отразились бы мои поступки. Аббаты призывали меня молиться всякий раз, когда надо было действовать. И в этом вся суть. Когда наступает беда, они прячутся по монастырям, и говорят, что это нам во благо. А еще ничего не делают и не платят налоги. Если у вас соберутся полные казармы солдат, разбитых в бою, — заговорила Идель, и Эйвар услышал голос дочери главнокомандующего деорсийских войск, — и вы позовете священника почитать молитвы, как думаете, многим он вернет боевой дух? Многих вдохновят его проповеди о милости и воздаянии Создателя? Ну что вы смеетесь? — Игнорировать расползающуюся ухмылку Эйвара становилось все сложнее.

— Я просто очарован, — отозвался тот, не выдыхая. — Продолжайте, пожалуйста.

— Ну так вот, попробуйте отправить роту солдат, утомленных в бою, неважно победном или проигранном, в храм. Они пошлют вас в пекло. Но налейте им пива, позовите несколько менестрелей с песнями, чтобы эти солдаты могли сорвать горло в песнях, а не в эмоциях, какие мужчины обычно не показывают. Позовите доступных женщин, которые дадут кому-то выпустить пар, а кому-то напомнят о ласке. И эти люди — пивовары, барды и женщины — напомнят воинам, что жизнь все еще течет, что она все еще продолжается, ее надо жить. Они оживут, они вспомнят о семьях. Они расслабятся, и не пойдут после этого бить друг друга на задворках или жен в домах. Видите, как просто? Священники трындят, что женщны в борделях и похабные пени претят Создателю, а по факту барды и шлюхи куда полезнее, чтобы сохранять приподнятый боевой дух и мирное настроение среди людей. Так кто из них по-настоящему служит народу? — Идель бескомпромиссно качнула головой. — Священники ничего не делают.