Дождь не утихал. Зарядило, похоже, надолго, так что решили пообедать, раз уж такое дело.

Готовку по заведённой уже традиции взял на себя Шоуки, с удовольствием променяв на неё возню с лошадьми. Да и, по правде сказать, готовил он лучше, чем эти двое вместе взятые.

У самого входа, куда почти долетали брызги с навеса развёл костерок из старых досок, выломанных из перегородки да пучка слежавшейся соломы. Полыхнуло хорошо, дым устремился сквозь щели в потолке на полупустой сеновал. Покосился вверх, но, вроде, потолок был достаточно высок и можно было не опасаться что искры утянет туда и подпалит всё к демонам. Вылил остатки воды в котелок, подвесил его над огнём, да заметил, что парни притихли и увлечённо пялятся на одну из балок под потолком. Подошёл. Тоже уставился на пучёк каких-то травок повешенный на гвоздик. Усохший и ломкий пучёк.

— Это что?

— Примета. От злых духов, — пояснил Алан. — Они здесь везде!

— Кажется, в том доме я тоже пару видел… — пробормотал Амарими. — Пойти проверить, что ли?

— Сходи, — согласился Шоуки. — Заодно поищешь, где воды набрать. На колодцы вряд ли можно рассчитывать, но мало ли…

В итоге мстительно выгнать молодого принца под усиливающийся ливень так и не получилось, лошади отлично напились из натёкшей перед воротами лужи, а котелок сполоснули под стекающей со стыка крыши и навеса водой. По некоторому размышлению, этой же воды набрали заварить чай из сомнительной подзаборной травки. Алан уверял, что травка пригодна в заварку, во всяком случае.

Отвар получился так себе, ну хотя бы горячий. Вполне подойдёт потягивать, слушая шум непрекращающегося ливня, и глядя на то, как разрастается и бурлит лужа во дворе их укрытия.

Шоуки так и задремал, привалившись спиной к перегородке, и проснулся только под шкрябанье, с которым Амарими вырезал на стенах конюшни защитные печати для построения периметра. Дождь всё так же лил. Воздух был сыр неимоверно, и на деревню опускались сумерки.

Потом они подгребли угли подальше от входа, опасаясь наступления лужи, натаскали старого сена с сеновала, чтобы устроить себе лежаки. Шоуки убедился, что периметр поставлен, Пятнышко загнан в стойло и обезврежен, и завалился отсыпаться за все предыдущие недели. В конце концов, даже м’кари по такой погоде не охотятся, люди и подавно будут искать укрытие, а не выслеживать шебутных принцев.

Так что отрубился он с чувством выполненного долга, быстро, и крепко заснув.

Увы, помогло это не очень — пришли мутные сновидения, тяжёлые и настырные, полные невнятных, тревожных образов. Вывернуться из них не получалось, Шоуки соскальзывал всё глубже в эту муть, будто его утягивали туда холодные, липкие пальцы…

***

Неладное Алан почувствовал задрёмывая под убаюкивающей шелест дождя по лужам и крыше. Где-то в углу мерно капало — старая крыша не выдержала такого ливня и дала наконец слабину. Кони глухо переступали с ноги на ногу по утоптанному полу стойл, остатки костра уже даже не потрескивали, укрывшись серым пеплом. Слабый красноватый свет углей почти иссяк, погружая конюшню в темноту. Из прикрытых дверей тянуло холодным, сырым воздухом, и парни спали, сжавшись под просохшими плащами.

А ещё снаружи было светло, яркая луна бросала глубокие синие тени, и свет просачивался в щель между неплотно закрытыми створками, медленно ползя по полу…

Какая к чёрту луна во время такого ливня?!

Он вскинулся… Ну во всяком случае попытался вскинуться — тело вроде как напряглось, плечо даже дёрнулось, веки удалось открыть чуть пошире, но взгляд сфокусировать он не смог и всё перед глазами поплыло, вызывая головокружение и желание зажмуриться. Но он сумел подавить панику, и замер, пытаясь сообразить, что происходит, и следя за расползающемся светом. Свечением… Оно плыло в воздухе всё же, кажется, а не ползло по полу. Изгибалось, обзаводясь отростками. Алан попробовал шевельнуть пальцами, но слабость в мышцах просто парализовала. Или то, что казалось слабостью в мышцах. Это не яд, это некое воздействие, вероятно, на ауру, вот в ауру он и попробовал вглядеться, чувствуя, как тяжело бухает сердце и “внутренний очаг” разгорается, готовясь предоставить бурлящую в нём мощь для любого потребного действия. Почти сразу на фоне его тепла почувствовал что-то, что смутно напоминало холодные липкие крючья, и начал наполнять ауру мелкими плетениями, имитирующими этой самой ауры параметры. Наполнить их эфиром, подтолкнуть к крючьям — стандартная тактика борьбы с паразитами! И сработала она отменно, хотя Алан и близко не представлял, откуда здесь могло взяться столько этой дряни.

Едва почувствовав, как паразиты переключаются на приманку, и их воздействие на ауру слабеет, Алан накрылся щитом, плотным и аж гудящим от мощи, сжался под ним, восстанавливая дыхание и кровоток в мышцах. Сжимал-расжимал пальцы, потом щипал себя за бедро, прогоняя онемение, и наконец приподнялся, разглядывая со злым прищуром смутное подобие туманной фигуры, отодвинувшееся от полусферы щита и теперь склоняющееся над южанами. Ан нет. Паразит тут был один. Просто разросшийся до размера нездорового.

По крайней мере, Алан о таких только читал. Каким плетением их там гонять надо было?!

Алан поднялся на ноги… Вернее, попытался подняться, и упал на колени, глухо выругавшись. Голова закружилась, в ушах зазвенело. Эк его приложить успело…

Но это значило, что ему следует поторапливаться, пока паразит не осушил ауру парней насухо. Ладно, по старинке, нематериальная нечисть боится, кроме всего прочего, огня!

Будущий Император сел на пятки, не рискуя вставать, и сняв щит, щелчком пальцев запалил пламя, щедро скармливая ему то, что южане называли Даром, и стараясь направить поток горизонтально.

Сработало — подобие фигуры почти потерялось в рыжеватых отсветах огня, и отшатнулось, утянув с собой свои тонкие цепкие ручки. Алан мстительно повёл рукой, выгоняя дрянь на улицу, после чего выдохнул — как бы ни был дух голоден, после купания в огне он отступит на некоторое время.

В дальнем конце конюшни раздалось встревоженное ржание. Ему быстро начали вторить, фыркать, и перетаптываться. Алан сморгнул, и выругался ещё раз — огонь успел закрепиться на перегородке, на почерневшей створке дверей, и судя по свету в широких щелях между потолочными досками с большим энтузиазмом устраивался на сеновале.