– Порхал, значит, крестничек подле мамкиного гнезда недолго. Уже нашёл, где яйца припарковать, – ухмыльнулась Марьяна. – Ну, а тебе чего приспичило отговаривать? Сколько лет подружке?

– Ровесница Макса. Я знаю, как ей трудно сейчас принять себя и положение. Но шанса исправить эту ошибку больше может не представится. Ты же знаешь.

– Ясно. Посмотрим, в курсе ли твоя недосноха, какие последствия всплывают. А Макс упирается небось? Труханул?

– Ещё как, Марьяш. Рано, говорит, для себя пожить хотят. Ну и прочая муть в стиле прогрессивных и амбициозных.

– Ожидаемо. Сама бы в девятнадцать решилась?

Оля глубоко вздохнула. Больно.

«Если бы решилась, вся жизнь сложилась бы иначе».

– Не знаю. Время другое было. Мы другие.

– Ой не свисти, подруга. Под стать своему времени мы были. В девятнадцать тоже тусить хотелось, а не пелёнки стирать.

– Возможно, ты права. А вдруг больше не получится?

– Это другой разговор. Смотреть надо, потом выводы делать. Ладно, я услышала. Приводи завтра, я с восьми до пятнадцати на месте. Смской имя, фамилию и дату рождения скинь, пропуск закажу. Тебя с Максом не пустят, стационар, все дела.

– Хорошо, Марьян. Спасибо. На связи.

– Пока, дорогая. Целую!

Оля отложила смартфон. Вино больше не манило, бокал так и продолжал поблёскивать недопитым красным. Оказывается, заказывала салат. Даже не притронулась.

«Напиши фамилию и дату рождения Ули. Завтра едем на консультацию к врачу». Отправить. «Только бы прочитал». Минута, две, три.

«Орлова, 19.10.1999. Сразу всё сделают?»

«Давай дома обсудим».

Оля перенаправила данные подруге. Равнодушно окинула взглядом столик, положила пару купюр под тарелку и вышла. До встречи с Ульяной и врачом время есть. Важно распорядиться им правильно. Нет смысла возвращаться в офис, голова забита личными проблемами. Ни дела, ни авто никуда не убегут.

Нехитрые манёвры пальчиком на экране смартфона, и такси уже мчалось к клиенту.

Двадцать три года назад об этом даже не мечтали. В первый приезд сюда Оля освоила маршрут скоростного трамвая. Благо он проходил почти через весь город. В остальное время передвигалась пешком. О попутке в середине девяностых не могло быть и речи. Загнанная против своей воли в чужую действительность, она сторонилась людей, опасалась внимания и вопросов.

Двадцать три года назад она, как и сейчас, стояла на этой набережной, не зная, какой болью обернётся встреча с дорогим сердцу человеком.

Двадцать три года назад она не предполагала, что город, где погибла её Душа в прошлом воплощении, станет местом силы в новой жизни.

Белый Хёндэ резко притормозил, щедро одарив тротуар брызгами.

«Разве был дождь?» – не обратив внимания на грязевую паутинку на светлых брюках, шагнула к машине. В салоне царили покой и аромат лаванды. В колонках тихо мурлыкала Буланова. Ещё один изящный узор, вышитый на вуали памяти.

«А завтра я

одна останусь без тебя,

но ты не плачь».

Но Оля всегда плакала: и когда впервые услышала эти страдания, и когда двадцать три года назад судьба решила подбросить дровишек в её тлеющие будни.

Автомобиль мчал задумчивую пассажирку по опустевшим после рабочего дня улицам и автострадам воспоминаний. Все дороги, поезда и мысли вели её сюда, в город, где Душа погибла и возродилась.

«Орлы меня преследуют», – явное сходство фамилий Мишки и Улитки уже не удивляло. Случайности не случайны. Ей страсть как хотелось поделиться этим наблюдением и ещё десятком историй с сыном. Но что-то пошло не так.

Она видела, как водитель подглядывал за ней в зеркало. Очевидно, сквозь маску обычной уставшей женщины просвечивала боль. Фильтры для сториз сейчас пригодились бы.

«До конца маршрута осталось двести метров», – вечно бодрая Алиса известила о приближении к пункту назначения.

Дом. Новый, стильный. Квартира. Просторная и светлая. Только воспоминания и боль старые. Они переезжали за Олей из дома в дом, из города в город. Обживались, заполняли собой пространство и время. Как полноправные члены семьи, имели свой уголок. Прятались от лишних глаз в старенькой обувной коробке родом с чехословацкой фабрики «Небо». Серый картон хранил вырезки из газет, переписанные от руки факты из учебников истории, фотографии. Десятилетняя Лёля начала заполнять коробочку в надежде найти ответ на единственный вопрос: кем она была во сне?

Сегодня, спустя тридцать четыре года, она вновь достала пыльный архивчик. Макс ещё не вернулся домой, наверное, злится. Влад, истинный трудоголик, за редким исключением не возвращался с работы раньше десяти. Есть время побыть наедине с прошлым.

Оля сидела на полу в спальне. Коробка, которую она выловила в недрах гардеробной, стояла рядом.

«Доказательство одержимости. Кто увидит, скажет, что я чокнутая».

Ни одна живая душа не знала о том, как методично сходила с ума тихая Лёля Лихачёва. В десять лет записалась в библиотеку около дома. Наведывалась туда не часто. Суровая хранительница тишины в читальном зале не разделяла интереса малолетки к книгам о войне. Фрагменты о Сталинградской битве и Паулюсе попадались редко. Она читала, но ничего не понимала. Не знала, что ищет, но продолжала копаться в потрёпанных страницах учебников и газет.