Однако маленькую Олю предстоящее торжество не вдохновляло. Она пыталась найти скрытый смысл в том, чем горели все вокруг, поэтому настойчиво атаковала маму вопросами.

– Мамочка, а можно я не буду пионером?

– Оленька, ты что? Все октябрята хотят быть пионерами, чтобы потом их приняли в комсомол. Это гордое и почётное звание! Сколько дорог откроется.

– Правда? А что это значит? Что я поехать куда-то смогу? Сейчас мы никуда не ездим, потому что я ещё только октябрёнок?

– Нет. Дороги – это возможности. Например, учиться в институте или работать на заводе.

– Но я не хочу работать на заводе. Что там интересного… – Оля надула губёшки.

– Ишь, какая! Можно и не на заводе, только профессию получать всё равно придётся. И законы коммунистической партии чтить, партийным-то легче и работу хорошую получить, и карьеру какую-никакую сделать.

Сочетания сакральных для страны слов «коммунистический» и «партия» долетали до детских ушей и раньше. По радио. Папа с мамой включали его редко. Не потому, что вещание было периодическим, просто после трудовой смены привыкли заступать на вторую, бытовую. По утрам, когда Оля оставалась дома из-за болезни, завороженно слушала «Пионерскую зорьку». Не потому, что грезила носить красный галстук вместо звёздочки. Просто иногда за двадцать минут можно было услышать не только нравоучения, но и песни, спектакли, узнать что-то новое.

Сейчас маленькую кухню заполняли тишина и сумрак. Солнце не спешило врываться в унылый, спящий город. А Оленька Лихачёва не спешила наряжаться в скучную школьную форму: неприглядное коричневое платье, белоснежные фартук и колготки, поверх которых – шерстяные гамаши. Ах да, ещё бант. Медный оттенок густой копны упорно призывал девчушку быть яркой и необычной, что шло вразрез с советскими представлениями о красоте.

«Вечно всё не как у людей…» – вновь и вновь повторяла слова родителей.

«Права мама, нечего выпендриваться». Напрочь потеряв интерес к оладьям, Оля быстро повязала бант, оделась, схватила портфель и выбежала на улицу.

Темнота. Тишина. Редкие тени перемещались вдалеке. Страшно. Так уже третий год начиналось каждое осенне-зимнее утро. Главное, добраться до следующего фонаря.

Оле никогда не приходило в голову признаться родителям, что ей страшно, что по утрам тело сковывает леденящий ужас. Каждый раз темнота обостряла её рецепторы, обнажала жуткие фантазии, заставляла бежать в школу, не оглядываясь. Олиным родителям никогда не приходило в голову, что маленькой школьнице страшно ходить по мрачным улицам одной. Считали, раз городок небольшой, значит, безопасный. Знаком каждый закоулок, сосед и собака. До школы всего десять минут пешком.

Оля выбежала из дома на час раньше обычного. Так спешила выбраться из тесной квартиры, что напрочь забыла про галстук.

«Вилена Вениаминовна одним взглядом убьёт!»

Быстро преодолев отрезок сумрачной улицы, поднялась по разбитым лестничным пролётам на третий этаж и, не разуваясь, шмыгнула на кухню, схватила отглаженное «красное знамя» и на лету крикнула папе: «Пока!»

Подгоняемая воспоминаниями о сне, на улице не сразу обратила внимание на движение справа. Тёмная фигура неслась прямо на неё. Столкновение было неизбежно. То ли от неожиданности, то ли в попытке защититься девочка плюхнулась на подмёрзший асфальт. Страх заблокировал голос.

Свет из окон едва позволял разглядеть силуэт. Нечто маленькое рывком дёрнулось в направлении лица, и Оля почувствовала, как щеки коснулся шершавый мокрый язык. Собака. Это всего лишь собака. Она радостно прыгала вокруг и поскуливала.

– Эй, ты откуда здесь взялся? – шёпот сорвался с губ, и девочка отчаянно закрутила головой в поисках хозяина. Теперь, когда щенок успокоился и уселся напротив неё, высунув язык, Оля разглядела поводок.

– Ты потерялся, глупенький! – догадалась она. – Но где же найти…

– Рее-ее-екс! Рекс! Ты куда убежал? – вслед за приглушёнными женскими криками послышались шаги.

Оля поспешно встала, отряхнула платье и порадовалась, что поверх белоснежных колготок надела уродливые серые гамаши. На них не так видно грязь.

– Вот ты где, маленький поганец! – женщина подошла к собаке, ласково потрепала лохматую макушку и взяла поводок. Пёс радостно запрыгал, признав хозяйку.

– Напугал тебя, наверное? Ты уж прости, не удержала сорванца.

– Его Рекс зовут, да? – не отвечая на вопрос, полюбопытствовала Оля.

– Да, Рекс. Породистый немец, овчарка. Только малой ещё, глупый. Ты не бойся, не укусит. Можешь погладить.

Девочка робко подошла к собаке и протянула руку. Рекс отреагировал звонким лаем, закрутил хвостом и запрыгал. Общению он явно был рад.

– Меня тётей Шурой зовут. Я вот в доме напротив живу. Заглядывай, если захочешь поиграть. Мы с Рексом всегда гостям рады. Правда, хвостатый? – засмеялась добродушная хозяйка. – Ты небось в школу шла с портфелем-то?

– Ой, точно же! – спохватилась Оля. В одно мгновение беззаботная картинка сменилась воспоминаниями о сне и предстощем посвящении в пионеры.