— Чего он хотел? — Кипит он.

У меня отвисает челюсть.

— Ты сейчас серьезно?

— Я выгляжу так, будто несерьёзен?

— Позвольте мне выразить это в терминах, которые ты поймёшь. Ты не имеешь права спрашивать меня что-либо о ком-либо никогда. Ты не заслуживаешь ни капли моего уважения, а даже если бы и заслуживал, у тебя его нет.

— Ты думаешь, я не знаю, что облажался? — Он давит на меня, выражение его лица мрачное. — Я живу этим каждый гребаный день. Я не сплю. Я заставляю себя есть. Я, блядь, не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того факта, что с каждым днем я теряю все больше тебя. Но знай это, принцесса. Я, блядь, не позволю этому случиться. Что касается меня, то ты со мной. Если кто-нибудь попытается вмешаться в это, я…

— Что? А? — Я толкаюсь в него, и его губы смыкаются. — Ты будешь что? Взбесишься и изобьёшь ученика, потому что ты эмоционален и чувствуешь привилегию, которой у тебя нет? Продолжай. Я бы хотела, чтобы тебя арестовали за что-нибудь подобное. Это помогло бы в суде, когда я буду оспаривать завещание моего отца.

Его глаза сужаются.

— Тебе здесь не место. Никогда не было. Вот почему тебе было так легко уйти раньше, не так ли?

Он отталкивается, прижимая меня к стене, когда опускается ниже, так что его рот почти на одной линии с моим, его глаза на моих губах, когда он говорит.

— Ты хочешь знать, почему мне было так легко уйти раньше? — Он тяжело дышит, намеренно заставляя свою нижнюю губу коснуться моей, прежде чем отступить на долю дюйма.

Мышцы моего бедра сжимаются, и я знаю, что он чувствует это на своем. Его глаза скользят по моим, прежде чем снова коснуться моего рта.

— Потому что уход означал, что моя девочка будет в безопасности.

Затем его рука находит мою талию, медленно скользя вверх по ребрам, и моя спина отклоняется от стены, мои глаза закрываются.

— Любая проблема, перемена или вызов стоят риска, если это означает, что с ней все в порядке. — Его теплое дыхание обдувает мои губы, и я отворачиваюсь, прижимаясь щекой как можно ближе к стене.

Я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его.

Я сглатываю.

Боже, я скучаю по нему.

Его рот находит мое ухо.

— Я тоже скучаю по тебе, принцесса. Каждый гребаный день, весь день, и особенно ночью, когда все, о чем я могу думать, это держаться за тебя, прикасаться к тебе… Скользить в твою мягкую киску, смотреть, как она засасывает меня. — Он стонет.

Я прикусываю щеку, мои руки сжимаются в кулаки, чтобы не тянуться до него.

— Как твои стенки сжимаются вокруг меня, пульсируя с каждым взятым дюймом, сотрясаясь с каждым выпущенным дюймом моей плоти. — Его хватка становится собственнической. — Моя малышка.

— Твоя малышка… — Еле выдыхаю я.

Он дрожит.

Это почти убивает меня, но я набираю воздуха в легкие и выплевываю слова, пытающиеся застрять у меня в горле.

— Ждет тебя дома.

Его мышцы прижимаются ко мне, его голова медленно поднимается. Воспаленные глаза врезаются в мои.

— Лучше поторопись, Алек, или твоя жена может…

— Прекрати, — прерывает он, стиснув зубы от гнева, но в его зеленых глазах читается страдание. — Не втягивай ее в…

Горячие, злые слезы застилают глаза, и я отталкиваю его. Он этого не ожидал, поэтому отступает на шаг назад, но этого достаточно, чтобы я оттолкнулась от стены. Я смотрю ему в лицо, не в силах остановить чертовы слезы.

— Я ни во что ее не втягивала. Ты привел ее в наш дом, в нашу жизнь. Ты привязал ее к себе, поэтому тебя не должно удивлять, что, когда она почувствовала, что ты ускользаешь, она последовала за линией и затянула петлю, которую ты добровольно повесил себе на шею. — Я усиленно моргаю, приказывая своим слезам высохнуть. — Я надеюсь, что она задушит тебя этим.

Я убегаю, и на этот раз он мне позволяет. Но, конечно, я не успеваю далеко уйти, как передо мной появляется другой брат Дэниелс. Вздохнув, я продолжаю путь мимо Роуэна и направляюсь в кладовую, чтобы проверить, правильно ли загружена доставка.

— Что, Роуэн?

Он хватает меня за руку, чтобы остановить, его глаза скользят по моему лицу, прежде чем черты его лица становятся жестче.

— Почему ты плачешь?

Я вырываюсь из его хватки и продолжаю двигаться вперед.

— Я не плачу.

— Ну, так и есть. Поговори со мной.

Сыта по горло, я разворачиваюсь:

— Я не хочу разговаривать, ясно? — Мои брови подпрыгивают — Я. Не. Хочу. Я не делала это ни на прошлой неделе, ни прошлой ночью, ни сегодня утром, когда ты спрашивал, и я не сделаю этого сейчас!

Он отодвигается, в его карих глазах легко читается боль, но я не хочу сдаваться прямо сейчас. Я всегда так делаю, и я устала давать больше, чем хочу, только для того, чтобы всем остальным было лучше.

— Послушай, я понимаю, ты волнуешься, но, пожалуйста, просто… не надо.