Я сидела с ним дома, отправляя кассету за кассетой в видеомагнитофон и одно угощение за другим в его пасть. Я каждый вечер заказывала ужин на дом. Я слишком много ела и не давала себе труда заняться уборкой, поэтому в течение нескольких дней вся моя квартира наполнилась пустыми коробочками. Скуззи решил, что это новые замечательные игрушки, приобретенные исключительно для его удовольствия. Я засыпала на диване, не разбирая постель, а довольный Скуззи устраивался у меня на груди. Я не мылась, что он счел новым проявлением моей чувственности, поскольку сам не любил воду и все, что с ней было связано.

Я знала, что Персик будет мне звонить, но выключила телефон и автоответчик. Мне было наплевать на все. Да, со мной и до этого мерзко обращались. Правда, знакомое чувство? Но то, что произошло на этот раз, не укладывалось ни в какие рамки. Это было грязно, извращенно и превосходило все унизительные фантазии, в которых мне приходилось участвовать, вместе взятые. Там были эксперименты, сублимация, а это - жестокость в чистом виде. Он получил «бесплатную проститутку». Мне можно было дать определение, меня можно было заменить. Я была ничем, общей характеристикой, ни Джен, и даже ни Тиа. Я была «бесплатной проституткой».

Может быть, они заключили пари. Я могу представить себе его смеющихся друзей с пивными бутылками в руках.

– Ерунда! Ничего у тебя не выйдет! Ни одна проститутка не даст тебе бесплатно!

– Спорим, я заставлю ее умолять трахнуть ее даром!
– Это было своеобразным самоутверждением для него, иностранца в англосаксонском государстве, мусульманина, вынужденного пользоваться деньгами, на которых написано: «Мы верим в Бога». Американцы должны были платить за то, чтобы заняться со мной сексом, а он мог таким образом отыграться за их подозрительные взгляды и ксенофобию. Пусть они платят, а он мог иметь меня даром, в любое время и так часто, как ему заблагорассудится.

«Да за это тебя надо определять в Галерею славы!»

Я смотрела телевизор и не слышала ничего, кроме этих слов, постоянно звучащих в моей голове. Мне было больно, как никогда раньше.

Наконец я почувствовала запах собственного тела и отправилась в душ. Следующим шагом был поход в магазин за продуктами, на следующий день я постирала белье и включила телефон.

Персик была очень эмоциональна.

– Где тебя черти носили? Что у тебя с телефоном? Я звоню тебе каждый день! Ты будто исчезла с лица земли!
– Она почти кричала на меня.
– Ты бы подумала о ком-нибудь, кроме себя!
– продолжала она.
– Обо мне ты подумала? У меня тоже бывали проблемы, ты об этом знаешь.

Я понятия не имела, что мне говорить людям, когда они о тебе спрашивали!

«Разумеется, больше всего на свете меня должно беспокоить твое эмоциональное и социальное благополучие!»

– Прости, Персик, - сказала я устало.
– Теперь все позади.

– Так ты будешь сегодня работать?

Я перевела дыхание. Мне было не понятно, могу ли я доверять клиентам и могу ли я доверять себе. Не сорвусь ли я на злосчастном клиенте, который имел неосторожность сказать что-то не то или упомянуть одно из мест, где я была с Каем. С другой стороны, если я не выйду из этой квартиры в ближайшее время, то сойду с ума.

– Хорошо, Персик. Имей меня в виду, когда начнется смена.

Я решила сделать над собой усилие и вернуться к жизни. Я привела в порядок ногти и накрасила их темно-красным лаком, выщипала брови, втерла увлажняющий крем во все досягаемые части тела, расчесала волосы сто раз, как требовала того моя бабушка. В телевизионной викторине я ответила на все вопросы по европейской литературе, но почувствовала себя полной идиоткой, когда там говорили о периодической системе элементов. Я сделала ставку на финальную игру и проиграла, потому что понятия не имела, какой президент подписал акт, о котором я даже не слышала. Чтобы компенсировать горечь поражения, мне пришлось съесть целых три печенья.

Если я в кратчайшее время не попаду в гимнастический зал, то при настоящем режиме потребления пищи уже никогда не смогу работать у Персика.

Я попыталась заинтересовать себя последним произведением Патриции Корнуэлл, но, как всегда, разозлилась на ее филологическую несостоятельность и в очередной раз решила написать ее издателю, понимая, что никогда этого не сделаю.

К девяти часам я решила проверить, нет ли новостей. Почти все мои постоянные клиенты были ранними пташками, но я какое-то время отсутствовала и не тешила себя иллюзиями относительно лояльности Персика. Она легко уговаривала клиента на встречу с новенькой девушкой.

– Привет, это Джен. Что-то тебя не слышно. Что у нас происходит?

– Ничего, тихий вечер.

Я уже не могла сидеть в четырех стенах.

– Я возьмусь за любой вызов, Персик. Мне надо выбраться из дома.

Молчание. Она либо размышляла, либо была увлечена тем, что происходило на экране ее телевизора. Если она смотрела «Элли Мак-Бил», то я могла лишиться ее внимания на весь оставшийся вечер. Она была известна тем, что могла подвесить звонок матери в режим ожидания, если показывали «Элли Мак-Бил».