Шрифт:
Мое вранье на Рому подействовало. Он замолчал и стал сновать за моей спиной, подходя то с одной стороны, то с другой – следил за работой. Но в какой-то момент не выдержал:
– Сейчас завуч придет. Поймает и отведет в кабинет.
– Рома, это мужской туалет.
– Ну она мужчина.
Я не ответил, потому в точности не знал. С завучем у меня напряженно. Как-то она схватила меня за локоть в холле и наорала при всех: “В вашем возрасте человек должен знать свою жизнь на десять лет вперед! – кричала она, – и стремиться к великим целям!” На это я ответил, что у меня есть цели, и я стремлюсь к ним каждый день. Она спросила, какие это цели, и я сказал, что покушать.
Я сосредоточился на зеленых пальцах монстра: пока они походили на сардельки с сыром и немного на огурец, но не на конечности. Ей-богу, пальцы – самое сложное в рисовании, при условии, что ты лох (не ты, дорогой читатель, а, предположим, Рома). Сложнее только нос и внутренний мир художника.
В какой-то момент я (с ужасом) обнаружил, что у меня нет красного карандаша, а так хотелось нарисовать корфу красный пупок! Пришлось довольствоваться желтым.
– Так, – сказал я. – Теперь ты тоже должен что-нибудь нарисовать. Ритуал-то на тебя в первую очередь направлен.
Рома подрисовал какие-то узоры на костюме корфа и вернул мне мелок.
– Так достаточно?
– Наверное. – Откуда мне было знать? Я ориентировался на полупонятные записи в тетради, без видео-обзоров и отзывов пользователей. – А теперь становись. Вот сюда, да, прямо к корфу. Держи зеркальце (эту дамскую штучку мы нашли в комнате отдыха).
Хитрость ритуала (и это мы обнаружили, только когда приступили к активной части), заключалась в том, что “поймать” коридорчик внутри зеркал – очень сложно. А тем более – отсчитать шестую дверцу, да еще и сделать так, чтобы в отражение попали и Рома, и корф.
– Не могу.
– Сосредоточься, Рома, это вопрос жизни и смерти!
Я включил камеру, чтобы зафиксировать происходящее, и, чем черт не шутит, – все-таки смонтировать смешное “Послание”. Рома шевелил губами, подсчитывая стенки зеркала. Он стоял рядом с корфом, держа в руках зеркальце, и выглядел серьезно. “Этот герой сражается со сверхъестественным”, – тихо сказал я.
– Ты что, снимаешь?!
– Не отвлекайся! Ты поймал?
– Вроде да.
– Теперь говори медленно: “Тень, уйди. Тень, уйди. Тень, уйди”.
Рома, щурясь, стал произносить заклинание. Я подошел к окну, отыскал удобный ракурс и подумал, что контент получается неплохим.
– Блин, – сказал Рома. – Мы ж забыли… Иннокеша.
– Не отвлекайся. Прогоняй Тень.
– А сколько еще надо?
– Не отвлекайся.
Иннокеша – наш учитель труда. Каждый день ровно в 14:00 он ходит в туалет. Ну, и писает. С чем связана такая пунктуальность – уму непостижимо. Еще пра-пра-выпускники обратили внимание на эту закономерность, и теперь все поколения школы хранят это уникальное знание, как рецепт вареников.
Я продолжал снимать. Все это напоминало театр абсурда, однако моя ироничность быстро стухла, когда я…
Я ощутил чье-то присутствие. Словно – раз! – и мы здесь больше не одни. Я подошел к Роме. “Тень, уйди, – шептал он, – Тень, уйди”, – словно в трансе. Я посмотрел в зеркало и обнаружил необычную вещь: руки Ромы не дрожали. Они застыли, точно у ледяной скульптуры, но зеркальный коридорчик ходил ходуном. “Тень, уйди, тень, уйди”, – шептал Рома, считая дверцы зеркала. Первая, вторая, третья, четвертая, вот пятая и…
Я упал на плитку туалета. Грохнулся на пол вместе с телефоном (благо удержал его в руках) – без причины, ни с того ни с сего.
– Ты чего? – Рома помог мне подняться. Зеркальце выпало из его рук и разбилось.
– Не знаю. Голова закружилась.
– Думаешь, все сработало?
– Должно, по идее…
– Не ударился?
– Все норм. Снимем финальный кадр?
– А что должно быть в финале?
– Ничего. Встань возле корфа.
Я отошел назад, включил запись, и тут сработал закон Мёрфи [9] : чуть повернув камеру, я увидел разъяренный взгляд. Иннокеша, наш учитель трудов, смотрел прямо в объектив.
9
“Если что-то плохое может произойти, то оно непременно произойдет”.
– Мелкие тварюги! – заорал он, глядя на стену (которую в белый красил именно он), и взял Рому за ухо.
– Ай!
Я подбежал к ним, толкнул Иннокешу в бок. Тот выпустил Рому и повалился на стену.
– Бежим!
– Стоять на месте! – Иннокеша бросил руку вперед и ухватил меня за край рубашки. Я дернулся, побежал к окну, на счастье оказавшемуся открытым.
Рома стоял на подоконнике. Я схватил урну и бросил ее под ноги трудовику. Благодаря этому выиграл пару секунд, которых нам хватило, чтобы выскочить во внутренний двор школы.