Прошло еще около четверти часа, но ничего не происходило. И это, честно говоря, все больше раздражало. Напоминало издевки Марино и его дружков в интернате — в детстве они частенько, зажав меня в угол, угрожали расправой, но не немедленной, а, скажем, завтра или послезавтра. И потом целый день ходишь на нервах, невольно оглядываясь и ожидая подвоха из-за каждого угла. Примитивная, но действенная тактика запугивания. Марино много крови мне попортил таким способом, пока я не стал старше и не перестал вестись на этот трюк.

Вот и сейчас я постарался просто отбросить волнение. Какой смысл дергаться, если ничего не известно, а повлиять на ситуацию я вряд ли смогу? Кинг предупредил меня — и на том спасибо. Хуже было бы, если бы меня вынули тепленьким прямо из капсулы…

Со стороны входной двери донесся длинный переливчатый сигнал.

Я как раз жевал кусок сэндвича, и движения челюстей невольно замедлились.

Звонок повторился.

Это точно не Хоффман — тот звонит коротко, деликатно. И только один раз.

На пороге оказался черноволосый мужик лет тридцати в помятой белой рубашке, расстегнутой до самого живота, в синих с отливом брюках, явно от строгого делового костюма, но при этом в легкомысленных белых кроссах со светящимися неоновыми полосками на подошвах. Он стоял сгорбившись, упираясь одной рукой в стену рядом с дверью, а второй прижимая ко лбу банку с каким-то напитком.

— Уфф… Извини, башка раскалывается, — пожаловался он и, не спрашивая приглашения, прошел в номер, заметно пошатываясь. — Это все долбаный Маккалан. Не хотел же больше пить…

— Кто такой Маккалан? — переспросил я, просто чтобы поддержать разговор.

Ситуация была немного нелепой. Похоже, ко мне забрел один из постояльцев отеля, не успевший протрезветь после ночных возлияний. Надо бы как-то его выпроводить побыстрее…

Однако уже следующей фразой незнакомец опроверг мои догадки.

— Так ты, стало быть, и есть Террел Фрост? — уточнил он, отнимая, наконец, холодную жестяную банку ото лба и окидывая меня заинтересованным взглядом. — Ха, ну ты и здоровый! Сколько в тебе росту, метра два? И тебе же вроде лет семнадцать?

— Восемнадцать, — буркнул я, нахмурившись.

— А выглядишь на все двадцать пять. Но это, наверное, потому что рожа такая серьезная, — хохотнул он и панибратски хлопнул меня по плечу. — Ты чего такой суровый? Расслабься!

Не дожидаясь ответа, он прошел дальше в номер, по-хозяйски огляделся и, обнаружив холодильник, полез туда.

— Мне надо чего-нибудь перекусить, — обернулся он через плечо. — Так детокс быстрее пойдет. Еще бы кофе выпить. Во-от такенную чашку. Здесь же есть кофе?

— Там, в углу, справа от раковины.

— О, точно! Ты меня прямо спасаешь.

Незнакомец включил кофе-машину и, пока варился кофе, выудил из холодильника остатки еды; как ни в чем не бывало, расположился за стойкой, соорудив себе какой-то немыслимый бутерброд с сыром, ветчиной и цветными зефирками. Банку с напитком поставил рядом, открыл с характерным щелчком и шипением.

— Ну, ты чего застыл-то, как истукан? Садись! Я же тебя, кажется, от завтрака отвлек?

— Кто вы? — наконец спросил я.

— Меня зовут Джастин, — представился он и сделал глоток из банки. — Джастин Майлз.

Внутри у меня все похолодело. Но при этом я не мог отделаться от ощущения какой-то сюрреалистичности происходящего. Кинг расписывал мне Майлза-младшего как коварного и жестокого главу корпорации, который подсидел собственного отца и остальной совет директоров, состоящий из людей, стоявших в свое время у истоков Blue Ocean. Но этот образ здорово не вязался с тем, что я видел перед собой.

— Чем обязан? — не сходя с места, поинтересовался я.

— Бу-бу-бу, — передразнил он меня и сделал еще один глоток из банки. Судя по надписям, это не то энергетический напиток, не то что-то алкогольное. — Ну чего ты как неживой? Говорю же, садись и расслабься. Я пришел поговорить.

Чуть помедлив, я прошел к кофе-машине и тоже сделал себе большую чашку черного без сахара. Сел напротив Майлза, вернулся к недоеденному сэндвичу.

— Другое дело! — одобрительно хмыкнул Джастин. — Ну а насчет того, зачем я явился… Да ты и сам должен догадаться. Так уж получилось, что в последние дни ты — моя самая жуткая головная боль.