В трактир я вошёл уверенно. Занял свободный столик и, по-пижонски прищёлкнув пальцами, крикнул обернувшейся ко мне подавальщице:

— Эй, красавица! А ну-ка давай-ка винца мне, самого лучшего! И чтобы закуску к нему. Хорошую, сытную. Всё, как положено.

Крикнул и в подтверждение своей платёжеспособности тряхнул мошной — притороченным к поясу кошелём, в который заранее сыпанул обломков гвоздей от лошадиных подков и прочей железной мелочи. Эти псевдомонеты я прикупил в соседней деревне, у кузнеца, за пару курушек. Звякнули они, кстати, как настоящие. По крайней мере, работница местного общепита никакого подлога не заподозрила и сразу же убежала выполнять щедрый заказ.

Еду и питьё я поглощал с большим аппетитом. Народу в зале было немного, гораздо меньше, чем в приснопамятном трактире в Лисавах. Что хорошо, за столом у противоположной стены бражничали пятеро стражников. Странно, конечно, что в середине дня, но, может, им выпивать на службе не возбранялось или они, вообще, находились сейчас в увольнительной.

Так или иначе, моему плану это ничуть не мешало. Скорее, наоборот, шло в жилу — не надо ждать, пока прибегут, когда тут начнётся. А начаться тут должно было обязательно. Сразу трое вышибал скучали около входа, и, судя по их исключительно хмурым физиономиям, договориться с ними я точно не смог бы.

Представление началось спустя полчаса, когда я, наконец, отвалился от заставленного посудой стола, вытер от жира изрядно отросшую бороду и сытно рыгнул. Со стороны зрелище, наверное, мерзкое, но что поделать — «Show must go on!», как пел в своё время один жутко талантливый спидоносец.

— С вас ларт пятьдесят четыре, — нарисовалась возле столика подавальщица.

— Сколько?! — состроил я удивлённую рожу.

— Один ларт пятьдесят четыре курушки, — повторила дама.

— А вот этого, цыпа, не хочешь? — сунул я ей под нос сложенную из пальцев дулю. — Да за такие деньжищи всю вашу шарагу можно купить, поняла?

Лицо у подавальщицы исказилось, то ли от злости, то ли от обиды, то ли от того и другого вместе, но высказать, что она обо всём этом думает, я ей не дал. Сорвал с пояса матерчатый кошелёк и, гнусно гогоча, высыпал из него на столешницу кучку ржавого мусора:

— Забирай! Большего ваша жрачка не стоит.

Зря я, наверное, так — подавальщица в этом точно не виновата, но выпитый алкоголь и внезапный кураж просто требовали учудить что-нибудь эдакое — неимоверно хамское и чтобы пресечь для себя любые возможности к отступлению.

Женщина убежала, её место заняли четверо рассерженных мужиков: лично хозяин трактира и вышибалы с дубинками.

— Прикончить его! — ткнул в меня пальцем трактирщик.

«Чего?! А не охренел ли ты ча...»

Додумать до конца эту фразу я не успел. Один из бугаёв-вышибал выдернул меня из-за стола и швырнул на пол.

Эх... не так мне это всё представлялось... Савсэм нэ так...

От удара ногой по печени удалось увернуться. А вот от дубинки по рёбрам — увы.

От боли я взвыл благим матом, но в следующее мгновение внутри меня как будто бы что-то проснулось. Что-то неизмеримо яростное и до безобразия тёмное...

Миг — и плевать на боль.

Ещё миг — и я уже на ногах.

Ещё один — и до сих пор роящаяся перед лицом маг-энергия «каменного холма» превращается в свитый жгутом сгусток силы. И всю её я вкладываю в удар. Точь-в-точь как урод Мадир, «ресторатор» из Шептунов. Вот только действует эта сила немного не так, как хочется. Она не вкладывается в удар целиком. Её вкладывается ровно столько, чтобы пробить защиту из мышц и костей ближайшего вышибалы. И чтобы выбить из него дух — тоже. А всё остальное растекается ровным слоем по коже, и какой-то свистящий голос, возникающий словно бы из ниоткуда, тихонечко шепчет: «Рано... Рано ещё подставляться... Путь только начат...»

Получивший кулаком в грудину бугай отлетает к стене и, выплеснув изо рта кровавый шматок, сползает по ней, словно ком ветоши.

Меня снова роняют наземь и начинают молотить чем попало: ногами, руками, дубинками, ножками стульев... Я съёживаюсь как эмбрион и кое-как пытаюсь закрыть от ударов голову. Боли не чувствуется, но сил, чтобы сопротивляться или хотя бы куда-нибудь отползти, нет как нет.

Сквозь затуманенное сознание доносится: «Он Хирша убил!.. Кончай его, гниду!..»

И меня продолжают бить.

А после вдруг слышится громкое «А ну, прекратить! Он нам ещё нужен», и меня тащат на улицу, затем бросают в телегу и куда-то везут. Потом телега останавливается, я выпадаю из неё на залитый солнцем двор, ударяюсь башкой о брусчатку и теряю сознание...

В себя прихожу от выплеснутой на морду воды. То, что она ледяная, осознаю позднее. А пока моё тело попросту разрывает от боли. Болеутоляющая магия не работает, словно её и не было. По ощущениям, если конечно можно им верить, у меня сломано несколько рёбер, отбиты почки, вся рожа — огромный кровоподтёк, левая рука вывернута из плечевого сустава, а ноги просто не чувствуются.