– Может, ну его, этого сома?

– Ты что? – возмутился Аркадий. – Давай, накати по-взрослому, да раздевайся!

Накатили, закачались.

Бредень оказался длинным только в магазине, когда его растянули вдоль берега лужи, получилось, что «не замочив ноги», лужу не процедишь, пришлось заходить – сначала по колено, потом по пояс.

– Ты же говорил, ребята даже трусов не замочили!

– Так они с корзинами, по краю.

– По краю… А холодно… ключ, что ли, тут… Заходи, заходи теперь глубже!

Мотня с траком («чтобы хорошенько по дну прошёлся, все эти сомы да сазаны в иле!»), проползя от края болота метров пять, вдруг резко клюнула вниз.

– Есть! – очумело крикнул Аркадий. – Вот тянет!

– Кит… – Семён восторга не разделял, он уже понял обманку: толчок от непредвиденно нырнувшего в глубину трака спутать с ударом в мотню большой рыбы было, конечно, немудрено, особенно если её, рыбу, ждёшь, но, что ни говори, сом и трак даже в мотне ведут себя по-разному.

Уходящая в бездну мотня натянула крылья бредня, потащив плывущих уже с двух сторон болотца ребят к середине. Семён успел схватиться за куст, а Аркадия, отчаянно гребущего одной рукой (в другой был кол) тянуло, как буксиром.

– Отпускай! – кричал уже ему Семён. – Утащит!

– Только со мной! – тщетно болтая ногами, отбулькивал Аркадий.

– Идиот! Отпускай!

– Врёшь, не возьмёшь, – погружаясь и выныривая, чапаил лиофил, – врёшь!

Уходящий вместе с бреднем на глубину трак дёрнул Семёна, он выпустил свой кол, тот сначала поплыл, но через пару метров исчез под водой… за ним исчез и Аркадий.

– Отпускай! – орал неизвестно теперь кому что было мочи Семён. Нырять, спасать друга в голову ему не пришло, вернее, пришло, но, видимо, не в то полушарие, которое принимает решение. В левое. Правое же разрешило ему доплыть до пузырей в середине лужи. Пока плыл, причитал: «Аркань! Арканя, родной, выплывай, Аркадий! Ё… твою м… Арканя!..». Вся, как говорится, жизнь друга-Аркадия промелькнула у него перед глазами, а как только промелькнула, тут и сам Аркадий воткнулся из глубины ему головой в живот…

Выбрались на траву.

– Тут точно ключи, – зуб на зуб у Аркадия не попадал, – как в проруби.

Семён молчал.

– Лужа-лужей, а глубинищ-ща! Х-холодно.

Семён молчал.

– Нет, это не трак, трак, конечно тяжёлый, но это не трак… кто-то тянул.

Семён молчал.

– И плеснулся же перед этим, слышал?

Семён молчал.

– Ну и хер с ним, бреднем! Чего ты? Завтра достанем, сделаю кошку и достанем.

Семён качнул головой:

– Чего же завтра? Нырни сейчас.

– Не-е, там холодно!

– А ты как йог: внуши себе, что жарко, и не дыши… ныряй!

– Йог, йог… они же… – выразительно потряс ладонью у виска.

– Нам тоже мудозвонов хватает…

– У всякого Острова с белым столбом к Богу в небо, – пропустил про мудозвонов мимо ушей Аркадий, – на задворках должен быть омут с холодной чёрной бездной в преисподнюю, к чёрту.

– Наверное… – отошёл наконец Семён от некоторого шока. – Как сказал один рыбак, черти тоже неплохие ребята.

– Он, видно, крупную рыбу ловил.

– Крупную. Китов. Ладно, наливай!

– Вот, другое дело!

Выпили, оделись и, на ход ноги, выпили ещё. До косы было далековато, защитные её чары не работали: пьянели, даже несмотря на холодное купание.

– Жалко бредень, двадцать пять рублей с команды.

– Достанем! Кошку сделаю, нам ещё и сеть тралить.

Семён посмотрел на друга с уничижительным презрением:

– Рыбак!.. Байдарку утопил, сеть утопил, бредень утопил… что у нас ещё есть тяжелее воды? Хотя зачем тяжелей? Ты и воздушный шар утопишь.

– Ладно тебе… – Алкоголь шёл обычным путём, язык и мысли у друзей стали путаться. – Скажи лучше, откуда здесь всё-таки такая дыра?

– Я слышал, что все бездонные водоёмы – это бывшие святые места… Нужно у местных поспрашивать: иконы тут не всплывали?

– При чём тут иконы?

– Если бывшее святое, значит, утонула церковь. Со всеми иконами.

Конец ознакомительного фрагмента.