Схватив её за талию, крепко-крепко прижимаю к себе.

— Молчи. Скажешь это слово, и я…

— Что ты сделаешь, мой муженёк?

— Я тебя отшлёпаю.

— Но... — глубоко дышит, мы оказываемся лицом к лицу.

Совсем близко. Так оставаться равнодушным вообще невозможно. Анины щёки вспыхивают. Ой, кто-то заинтересовался. Какая прелесть.

Она может нести всякую чушь, выпендриваться и огрызаться, но с желанием ко мне Анна ничего не может поделать. Разум тут ни при чём. Это природа. Неподвластное нам с ней физическое влечение друг к другу.

— Ты не посмеешь, Тритонович!

— Ещё как посмею, — медленно киваю, ухмыляясь, — перекину через колено — и погнал! Как в соответствующих фильмах.

Между нами натягивается верёвочка жара, она, словно жгут, облитый бензином, мгновенно загорается и вспыхивает. Я балдею от того, как Анюта дрожит и мнётся, когда я поглаживаю её талию и говорю всякие пошлости.

— Так что там случилось?! — врывается в наш немой диалог отец, а я ощущаю такой огонь, что не могу оторваться от её лица.

— Я хотела поймать золотую рыбку, но не рассчитала длину своих рук, — шутит Анюта, не прекращая смотреть мне в глаза.

— А по-моему, ты её всё же поймала, — смеётся Ксюша. — А торт будет? Мне, беременной женщине, необходимо поддерживать уровень глюкозы в крови. Ну и отличное настроение.

Надо взять себя в руки. Вернее, оторвать руку от неё.

Выпускаю жену из объятий и возвращаю себе привычно суровую физиономию. Я же планировал расстояние. Что опять меня куда-то несёт?

— Даже если мы не разведёмся, — привстаёт на носочки и шепчет в самое ухо, все гости говорят громко, а мы как воры или предатели, — я всё равно не буду менять фамилию. Это исключено. Мне придётся менять паспорт. Зачем мне это нужно? Ради чего? Нет, Герман Игоревич. Сделайте что-нибудь.

— Да что я могу сделать? Там была клеточка, я туда ткнул и забыл.

Я всё ещё горю, но она опять меня выбешивает.

Ну это же надо?! Ну вот что за талант?!

Все уходят на улицу. Аня же как будто нарочно отстает. А я-то не могу переть без неё. Мы же счастливая пара.

— Уберите вашу тыкалку с клеточки про фамилию, — резко вскидывает подбородок и зло прищуривается. И продолжает, теперь уже в полный голос: — Я собиралась всё это скрывать, а вы мне фамилию нахлобучили. Вы в своем уме, босс?

Я тоже утыкаюсь взглядом в её лицо. Нос к носу. Ну какая же она невыносимая. Стоим напротив друг друга. Уже не держу её за талию. Пять минут назад я её хотел, а теперь тоже хочу — только прибить.

— Именно потому, что я твой босс, я не буду ничего убирать. Брак уже заключён, — смеюсь, — почти что на небесах. Поменяешь паспорт, потом разведёмся — и поменяешь его обратно. Всего-то!

— А у шеста вам не станцевать?

Приближается, ставит руки на пояс. Какая же она упрямая. Дышу ей прямо в губы. Так хочется укусить, аж челюсть сводит. А она напирает. Ничего не боится. Ну где я её откопал?!

— Можно! Но только, когда гости разойдутся!

— Фигушки! — забавно выпаливает она. — Где эта тетка с амбарной книгой? Надо вычеркнуть этот пункт! Просто немножко поженились, это ещё куда ни шло, но вот эти смены персоналий мне совсем ни к чему. Я потом вообще от вас не избавлюсь. Ещё и подпись новую из-за вас придумывать. И не мешало бы брачный договор заключить, а то ещё отсудите мою комнатушку в квартире отчима. Я вас знаю, бизнес-тритона.

Вздыхаю. Даже не нахожу, что ответить. Просто сжимаю губы и разжимаю, открываю рот и закрываю. Кулаками трясу…

— Ну где вы опять застряли? — Возвращается в дом мать, прерывая мою пантомиму.

А я не придумываю ничего лучше, чем схватить эту строптивую красавицу-курицу за плечи и впиться губами в рот, чтобы она не несла всякие глупости.

Жар её рта вновь заставляет тело плавиться и таять. Становится всё равно, что она там щебечет. Люблю с ней целоваться, хоть она и коза.

— Ох, вы заняты. Надо торт выносить. — Мама уходит, стуча каблуками шикарных дизайнерских туфель.

— Мы идём. — Строго отклеиваюсь от губ жены.

Как будто я вообще ни при чём, и всё это ради дела и прикрытия.

А супруга, потеряв концентрацию, какое-то время шатается. Устанавливаю её ровно. Ни к чему сейчас эти вибрации.

— Это запрещённый приём, босс, — облизывается. — Нельзя все проблемы решать поцелуями.

А я развожу руками.

— Мне нравится, как ты вначале типа против, аж глаза пучишь от возмущения, а потом накидываешься на мой рот и целуешь едва ли не активнее, чем я сам.

Аня смотрит. Минуту, другую, третью.