— Госпожа Кастин! — позвала Пилар бежавшая за ней дозиметристка с измерительным прибором в руке. — Здесь небезопасно. Очень сильно фонит!

Техника согласно трещала.

— Насколько сильно? — совладав с собой, спросила прогнозистка и обернулась.

— Будь я проклят, — ошеломлённо подняв взгляд на титана, вымолвил Михаил и едва не рухнул в снег. Как и всякий, на ком ответственность за жизни других, координатор не смог остаться в стороне. — Что с ним произошло?

— Ну и что вы тут столпились? — раздражённо спросил Фойерк. Не дожидаясь ответа, шёл дальше и подгонял других: — Давайте-давайте! Чем быстрее мы всё сделаем, тем скорее вернёмся обратно.

Опомнившись, Кастин потянулась к нему:

— Тим! — крикнула она. — Стой!

Фойерк, пренебрегая просьбой сослуживицы, решительно идёт дальше и на ходу поднимает рупор. Едва красморовец подходит вплотную, как падает замертво.

— О деми… — вымолвила дозиметристка и выронила измерительный прибор. Стоило тому соприкоснуться с землёй, как треск перешёл в писк, и из динамика пополз дым. — Тим! Тим, что с тобой?!

Едва дозиметристка собралась броситься к диспетчеру, как Пилар крепко схватила её за локоть и рывком притянула к себе. Девушка попыталась вырваться, но вместо этого мойра ещё крепче сжала её руку. В тот момент Кастин поняла, что вернулся вовсе не Константин Вайнат. Прогнозистке не требовались литеры, чтобы озвучить исход:

— Нас больше не существует, — прошептала она. — Мы должны закрыться, на карантин.

— Что? — Дозиметристка исступлённо замерла. — Это ещё почему?

Уже о чём-то догадавшись, Михаил спросил:

— Кас, что случилось? — напряженно. — Кто это?

Она повернулась к коллегам.

— Это Немок, — выдохнув, сказала Пилар.

Эпизод четвёртый

Российская Империя: Тардиградск

Чернозорьский Санкторий им. Каиры Леоне

2-19/995

При вскрытии Тимоти Фойерка выяснилось, что причиной его кончины послужило воспаление лёгких, развившееся на фоне терминальной стадии элегического манифеста — столь стремительное течение болезни было зафиксировано впервые.

Вопреки тому, что элегический фон измерили и признали безопасным, а останки — сожжены, Санкторий перешёл в режим карантина. Все оставшиеся в городе люди тестировались на манифест, сдавали кровь. Лаборатории работали на износ. В анализах, естественно, ничего обнаружить не смогли. Это даже не удивляло. Лекарии и не скрывали, что современной технике неподвластно обнаружить неопределённое число болезней. Им не хватало времени, чтобы обновить методы исследования и диагностики человеческого организма. Окружившие их условия менялись слишком стремительно.

Никто не знал, сколько Немоку требовалось времени, чтобы породить новую болезнь. Какой-либо статистики за период прошлого Восхождения попросту не было; однако истории, что приходили прямиком из Балтийской Республики, несостоявшийся наследник помнил назубок. Самым опасным при контакте — да даже при географической близости — являлось то, что зачастую для выявления новой болезни не существовало инструментов или знаний, позволяющих обнаружить её на начальной стадии.

За ночь умерло ещё несколько человек. Их причины смерти установить так и не удалось: ни вскрытие, ни анализы биоматериалов не дали какого-либо результата. Час за часом обстановка в Санктории накалялась. К делу подключились немногочисленные вестницы — они окурили фиалкой все переходы и залы. Ненадолго всё успокоилось.

По прошествии семи часов АДАМ всё ещё стоял на том же месте. Несмотря на то, что с её стороны более не зафиксировали движения, близость титана оказывала на Тардиградск если не пагубное, то странное Воздействие.

— Мы не остановим его. Если только замедлим, — сообщила координатору Пилар, когда заглянула к тому в кабинет. Никто из них более не возвращался к незавершённой диагностике Марианны. — Когда мы умрём, он двинется дальше.

В это время Михаил пытался связаться с Камнеградом. Несмотря на все его усилия, сделать это так и не получилось — сигнал, вопреки исправности аппаратуры, всякий раз обрывался.

— Принято, — краткий кивок. — Сколько у нас времени?

— Я… Я не знаю… — Кастин качнула головой и дотронулась до раскалённого головной болью лба. — Два дня… Может, два часа.

— Не такого ответа я ждал. — Михаил вздохнул. — Тебе удалось что-нибудь ещё выяснить? Например… Почему он ожил?

Зайдя, Пилар прикрыла за собой дверь.

— Живамиж… Матерь Жизни, — на выдохе ответила мойра, и имя названной деми прозвучало приговором, значение которого было пока неясно. Женщина взяла в руки колоду карт. В сравнении с классической игральной, она была больше размером, а рубашка — однотонная, чёрная. — Вот, видишь?

Кастин выложила на стол рукотворную карту. На ней были начертаны две линии с кругом по центру — его края охватывали каждую из полос.

— Что это? — Монтгомери потянулся к карте, но в последний момент одёрнул руку и отвернулся. — Почему никто раньше не говорил о таких возможностях Живамиж?

— Мы не знали. Мы не могли узнать. Литеру открыли совсем недавно — её ещё даже в системе нет, и диагностика… Ты и без меня знаешь, что она не будет точной, пока не откроют все литеры. Мы стали ближе только на шаг к абсолютному прогнозированию.