Когда мойра ушёл, Михаил вновь попытался связаться с камнеградским подразделением. Оставив стационарный протофон с допуском, юноша сел за компьютер. Написал несколько сообщений. Принялся ждать. Несмотря на разницу с северо-западом в четыре часа, координатор по наивности рассчитывал на скорый ответ.

Оставшееся до рассвета время Монтгомери нервно расхаживал из угла в угол. Внешняя почта молчала. Испугавшись собственного отчаяния, Михаил написал сообщение своей сестре. Как единственной, кому бы он мог доверить свои переживания. Однако впоследствии он стёр всё, кроме: «Техника нестабильна. Сохраняй бдительность и береги себя».

Марианне ни к чему знать о Немоке, решил Михаил. Вскоре он с ужасом обнаружил, что ни одно из сообщений не отправилось. Несмотря на идеальное соединение с сетью, выйти с кем-либо на связь не вышло. На том официальная история Тардиградска подошла к концу.

То, что происходит дальше, с малой вероятностью станет известно.

— Куда ты бежишь? — в коридоре подловила координатора Пилар. — Михаил!

— Я ни с кем не могу связаться, — впопыхах ответил тот. — Надо перезапустить…

Не успела речь воспламениться, как Монтгомери закашлялся. Во рту ясно ощутился металлический привкус крови. Михаил выдернул из нагрудного кармана платок и промочил уголки губ. На шёлке проступили алые разводы.

Издалека тем временем донёсся отчаянный вопль. Немок, заточённый в доспехи Радиоактивного Кардинала, повернул голову. Сделал несколько шагов. Внешние камеры, установленные на окружающих Тардиградск стенах, уловили движение наблюдаемого объекта и подали сигнал на систему оповещения. Тревогой наполнились улицы. Прозвучала она отлично от других — парой чётких ударов, подобных бою в гонг.

Волнение сотрясло нутро погребального костра. На мгновение он стал ярче. Затем — практически погас. Обрушился его бревенчатый каркас. Сквозь пламя прорвалась обугленная рука, а после — ещё одна и ещё. В считанные секунды костёр развалился, и на промёрзшую площадь выбрался отряд ревенантов. Тела их — местами раздробленные, разложившееся — источали дым и пар.

Все немёртвые единым строем двинулись к приоткрытым дверям Санктория.

— Ты это слышишь? — откашлявшись, спросил Михаил. Он бросил обеспокоенный взгляд сначала на Пилар, а после на дверь. Женщина, вслушиваясь, вытянула шею и попыталась хоть что-то разглядеть за заледеневшим стеклом. — Будто снаружи кто-то есть.

Шаркающие шаги. Лязг металлических пластин. Скрип снега.

Из-за двери засмердело гарью, тлением.

— Да, — растерянно подтвердила прогнозистка. Михаил стянул с плеча винтовку Vyraj-UT 45-го калибра. Снял с предохранителя. — Надо опустить решётку.

Едва Пилар подалась к рычагу, как двери распахнулись. Порывом мощного ветра её отбросило в сторону рецепции — женщина ударилась головой об острый угол стола и, на долю секунды показалось, потеряла сознание. Веки её задрожали. Лицо исказила гримаса боли. Прогнозистка коснулась своего затылка, и на пальцах отпечаталась кровь.

На пороге появились несколько ревенантов. Искры отлетали от их обращённой в уголь плоти, а ноги копотью оставляли следы. Внешне немёртвые напоминали расколовшиеся древние статуи. Только дыры вместо глаз, носа и рта напоминали о том, что визитёры принадлежали к человеческому роду.

— Какого?! — Михаил отскочил в сторону. — Кас?!

Ревенанты повернулись на его голос.

Находившиеся в помещении радиоприёмники зашипели. Покрывшиеся инеем динамики прохрипели:

— Наступает наш Парад… — и подтверждение тому Михаил увидел сам. — Наступает наш Парад…

Координатор выстрелил. Оружие он держал уверенно, целился быстро и метко. Однако тела ревенантов впитывали пули точно губки; свинец нисколько не замедлял немёртвых. Существа, что прежде относились к демиборцам, наступали медленно, но неумолимо. «Наступает наш Парад», — звучало отовсюду и вокруг. Чему или кому принадлежали эти слова — радиоприёмникам или усохшим глоткам — определить было сложно.

— Проклятье! — Монтгомери, попятившись, перезаряжал винтовку. Патроны выскальзывали из его рук. Лицо молодого человека исказилось волнением и страхом. — Их ничто не берёт?

Пилар не без труда встала и зло посмотрела сначала на ревенантов, затем — на рычаг. Струящаяся кровь пропитывала рыжеватые волосы, растекалась по лицу и застилала глаза.

— Давай, — потребовал Михаил и жестом подозвал мойру к себе, — пошли!

Вместо этого Кастин бросилась к рычагу. Она буквально повисла на нём, и вход в Санкторий закрылся решёткой. Горизонтальные её прутья насквозь проржавели, но вертикальные — деметалловые — всё ещё сверкали новизной первого дня. Оставшиеся ревенанты, единиц шесть-семь, остались снаружи. Они не пытались снести преграду или пробить её. Немёртвые, будто чего-то ожидая, замерли перед порогом.

— Кастин! — продолжая отступать, крикнул женщине Монтгомери. — Давай, пошли!

Кивнув, она попыталась просочиться мимо ревенантов.

Но было слишком поздно.

Если два ревенанта просто потянулись к ней, то третий обнажил саблю и, схватив Кастин за плечо, проткнул её. Рот прогнозистки открылся в хриплом крике. Глаза широко распахнулись. Женщина рефлекторно протянула координатору руку, но тот, увидев растекающуюся под ней лужу крови, покинул вестибюль.

Едва Монтгомери переступил порог, как ревенант снял Пилар с лезвия и встряхнул его. Кровью окропило всё вокруг — несколько капель попали и на самого Михаила. Тот поморщился. Глядя предсмертные трепыхания Пилар, он переборол себя и закрыл дверь. Ревенант с разящим клинком подошёл к ней вплотную и посмотрел в небольшое окно, что отделяло его от остального Санктория.