Взирая на судороги зала, Кемром хотел бы усмехнуться, но не мог. Вместо этого он снял очки, когда убедился, что никто не видит Анастази с ним.

— Fon. Заканчивай дела и уезжай. Бездна выпьет этот город до дна.

— Об этом можешь не беспокоиться. Я уезжаю через три дня.

— Это правильно. — Карпеец вновь надел очки. — Постарайся жить хорошей жизнью, Анастази. Я рад, что ты жива.

— Спасибо, Антон.

Стоило ей покинуть террасу, как он дал слабину — припал к белокаменному ограждению и зажмурился. Мигрень болью сползла по позвоночнику. Горло парализовало удушье. В лёгких забулькала слизь.

Спазмы усиливались.

Мёд, кровь и желчь — его так полоскало впервые. Впервые болезнь одолевала его. Из глаз брызгали слёзы. Когда из пасти полезли черви, Кемром наконец осознал всю плачевность своего состояния и не выдержал. Рука непроизвольно легла на кобуру с револьвером.

— Zos soharkon, — хрипло напомнил себе капитан, и пальцы обессиленно соскользнули с чехла, — eni faperekor-nof.

Помутнело в глазах. Кемром прищурился в надежде обрести прежнюю чёткость зрения. Дрожащей рукой извлёк из кармана пузырёк мотуссупрессоров. Как только мужчина открутил крышку, часть таблеток рассыпалась — настолько сильно трясло. Капитан горстью собрал оставшееся лекарство и, не высчитывая дозировку, разом проглотил.

Кемром впервые задумался о том, что стар — во всяком случае, утешал он себя, по человеческим меркам. От него не укрывались ни растущая слабость, ни потеря способности организма к быстрому восстановлению.

Облегчение пришло с опозданием. Кемром наспех вытер рот платком и, убедившись в его чистоте, скомкал хлопок. Боль незначительно ослабла, однако этого оказалось достаточно, чтобы скрыться от публики.

Эпизод второй

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

Высшая Академия Демиборцев им. Джестерхейла Опустошённого

2-20/995

Санкторий встретил Вилену ошеломляющей тишиной, когда жрица посетила его в последний раз. Опустели путанные коридоры и подземные галереи. Вейнберг привычно установила факел на держатель. Помещения полнились следами недавнего оживления.

На всём пути до атера жрицу сопровождали спящие в камне Чёрные Зори. Вестницы и жрицы со сложенными в молитве руками, вооружённые финикийскими хопешами девеницы и волчицы с полуторными мечами. Все они — убившие и убитые — отныне служили напоминанием о потерях, которые ордена понесла в ходе этой войны.

Жертвенный огонь угас, и уголь отвергал всякую жертву. Несмотря на то, что жаровня была всё ещё горяча, жизнь покинула её. Атер обволокла беспробудная тьма. Скрытые меж колоннами статуи ушедших предвестниц кровоточили — из глаз, носов и ртов запечатлённых посмертно жриц текла отравленная вода. Дух фимиама оказался не в силах сберечь зал от вездесущего амбре металла и плоти.

Сидящая на коленях Вейлон Вайс опустошённо смотрела на остывающий очаг. Уголь сыпался сквозь её обожжённые пальцы. Пузырящиеся волдырями, они были охвачены мелкой дрожью.

— Здравствуй, — поприветствовала предвестницу Вейнберг, — мама.

Тихоходка подняла на неё отрешённый взгляд.

— Что ты здесь делаешь? — В голосе Верховной Жрицы ещё теплилась материнская забота. — Я не вызывала тебя.

Вилена улыбнулась. На мгновение она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, наивно верящей, что эта исполинских размеров женщина может быть ей родной.

— Я здесь, чтобы просить тебя, — замурлыкала в ответ Вейнберг, — покинуть Санкторий вместе с сёстрами.

Взмахом руки Вилена опустошила свои глазницы и камнями бросила глаза в остывшую жаровню. Стеклянным блеском сверкнули протезы. Жрица, сладко улыбнувшись, подняла пустой взгляд на предвестницу. Та сохранила самообладание. Её словно не трогает это признание. Взгляд остаётся спокойным, когда она смотрит на названную дочь.

— Я всегда знала о твоей страсти, — поднявшись на ноги, обратилась к подопечной предвестница, — но не ожидала, что во имя её ты отринешь все наши устои. Ты не пробудишь его: ты вернёшь в мир иного… более страшного монстра. Мгла поглотила тебя, лишила рассудка. Мы должны идти об руку с ней, а не подчиняться.

Старшая вестница оскалилась. Занесла руку со спицей. Бросается с глухим шипением на Верховную Жрицу. Та ловко уворачивается. Перехватывает оружие. Проворно тянет на себя. Вилена, не удержавшись на ногах, лицом падает в остывшую жаровню. Тем временем тихоходка обходит деву. Удостаивает её снисходительным взглядом.

— Я и есть мгла, — подняв перемазанное сажей лицо, процедила Вейнберг. Из разбитого об угол жаровни подбородка бежала кровь. — Я делаю это ради нас, мама. Мы создаём мир, где Красмор места не будет. Где наши знания вновь обретут почёт и уважение, а боль и смерть низойдут в забвение…