Когда поток отчаянных красавиц превратился в тоненькую струйку, герцог стал задумываться. И сейчас, когда струйка превратилась в редкие капли, он решился. 

Прощаться с холостяцкой жизнь было не просто. Но эта претендентка была юна, мила, очаровательна и молчала. За все время пребывания в замке она так и не сказала ни слова, оставаясь для герцога холодной и неприступной скалой. Девушкой – загадкой.

Невеста казалась ему очень привлекательной. Золотые локоны, сочные, как спелая вишня губы, пушистые ресницы и кокетливые брови, - весь этот арсенал не давал ни единого шанса слабым мужским сердцам. В герцоге, как и в каждом мужчине жил художник. И он тут же мысленно рисовал обнаженный портрет зацепившей его красавицы на фоне своей спальни. 

Его уже не тяготили мысли про эту Пять Мешков. Он и думать про нее забыл на радостях, что такая красота вот-вот украсит его покои. 

Бертран уже спустился с лестницы, как вдруг услышал визги и грохот. Мысль о том, что невеста упала в обморок, даже не выслушав брачное предложение, заставила герцога ускорить шаг. 

Бертран явился в столовую как раз тогда, когда верный Гиос вместе с молчаливыми служанками убирали страшный бардак. Вместо красавицы – невесты в столе торчал бык, повернувшись ко все самой неприглядной стороной. А под быком красовалась огромная лужа. 

– Это что еще такое?! – страшным голосом спросил герцог, сжимая почти до хруста бархатный футляр в руке. 

– О, милорд, это задница, - заметил верный Гиос, с кряхтением распрямляясь и хрустя поясницей. – Там туловище, а вон там голова. Про ляшки – голяшки вам рассказывать? 

– Нет, я спрашиваю! – рявкнул герцог, заставив слуг поежиться и затаиться. Он хрустал тарелками и фужерами, его дорогие сапоги топтали разбросанную по полу еду.

– Говядина, в своем ссыку! Новое блюдо, - простонал старый Гиос, которому в силу возраста бояться уже было нечего. 

– Кто выпустил быка?! – Бертран коршуном осмотрел слуг, решивших притвориться ветошью. – Отвечайте! Немедленно! 

– Пять Мешков! – выдохнул Гиос, глядя в сторону окна. 

– Где она?! – свирепо выдохнул герцог, пребывая в ужаснейшем расположении духа. 

– Наверное, затаилась в каком-нибудь амбаре, - соврал Гиос. – Или решила вернуться в деревню! 

 – Где моя невеста? На эту мне плевать! –рявкнул герцог, пиная тарелки и оставшуюся на них снедь. Его тяжелый кулак с бархатным футляром ударил по каминной полке, оставив на ней внушительную трещину. 

– Ах! Невеста? Они уже уехали, - невозмутимо ответил Гиос, пока остальные слуги боялись пошевелиться, чтобы не привлекать к себе внимания. 

Герцог решительным шагом вышел во двор, видя, как старый Жихарь требует вернуть его повозку с поросятами обратно.

Стоило герцогу открыть рот, как вдруг в ворота на полной скорости влетела лошадь. А за ней телега с визжащими поросятами. 

– Мои поросятушки! – обрадовался старый Жихарь, бросаясь к телеге. В силу возраста его зрение сразу делало любую обладательницу размытой юбки крайне привлекательной особой достойной незамысловатых ухаживаний. 

 – Раз, два, три… - считал Жихарь. – Тут лишние!

– Я все исправила, - задохнулось рыжее недоразумение, гордо стоя перед герцогом. Он собирался обрушить свой гнев на худенькую фигурку в грязной одежде, как вдруг в телеге послышался истошный визг:

– Это - не поросенок! Это наша дочь! 

– А я сказал – поросенок! Кто из нас двоих свиньями занимается? А?! А?! Розовое, хрюкающее и дерьме, значит, поросенок! Тем более, что одного не хватает! Вот! Теперь все, - ответил старина Жихарь, пытаясь стащить визжащий комок грязи загорелыми, все еще крепкими и жилистыми руками с телеги.

– Это – моя дочь! – спорили на телеге. Но спор быстро закончился, когда старина Жихарь набрал воды и плеснул ее на телегу. 

Пять грязных, мокрых, покрытых соломой существ, предстали перед взором герцога. 

– Кто есть кто? – спросил герцог, слегка прищуриваясь. Под слоем грязи сложно было различить гостей. 

– Те, что побольше и пошире, те дамы. Остальные вас интересовать не должны, я надеюсь, - вздохнул верный Гиос, тоже пытаясь разгадать загадку. 

– И не смейте прикасаться к моей дочери грязными руками, оборванец! – выдал самый крупный поросенок, растирая лицо и угрожая старому Жихарю кулаком, на котором болтался грязный веер. 

– Воды! Принесите воды! – послышался голос предположительно главы семейства. Он сплевывал солому, пытаясь отряхнуть свои плечи привычным жестом. 

– Одну минуту! – послышался спешный голос Гиоса, который тут же бросился в замок.

– О, это уже слишком! Сначала бык! Потом карета рухнула в пропасть! А потом телега! Мне эти поросята все платье истоптали! – заметил возмущенный до предела голос мадам. – Это какой-то ужас! Произвол! Мы будем жаловаться королю! 

– Вот! – произнес расторопный Гиос, неся на серебряном подносе резной кубок, доверху наполненный водой. – Кому водички?