— Не догадался, почтенный, — не стала спорить Платина.

— Ну ладно, — смилостивился собеседник. — Сегодня, так и быть, скажем…

— Да ты что, Гокки! — вскричал приятель.

— Хочешь, чтобы он торчал здесь у всех на виду? — огрызнулся охранник и вновь обратился к приставучему парнишке: — Но госпоже передай, что в следующий раз мы просто так ничего не скажем, пусть деньги присылает. Мы дорого не берём — так пару лян. Понял?

— Да, почтенный! — заверила Ия. — Всё передам.

— Нет здесь твоего господина Андо, — наконец сообщил охранник.

Его коллега удивлённо вскинул брови.

— Да я вроде его видел?

— Они всей компанией ушли, — поморщившись, пояснил приятель. — Когда ты в уборную бегал.

— А-а-а, — понимающе кивнул тот.

— Ну, — обратился к девушке мужчина. — Узнал, что хотел?

— Да, почтенный, — поклонилась та.

— Тогда проваливай, — сурово нахмурился мужик. — Не то и вправду поймаем.

— Уже ухожу, — заверила девушка.

Весьма довольная разыгранным представлением, а так же тем, что риск случайно столкнуться с Джуо Андо минимален, она поспешила отойти от дверей «Поющего под ветром тростника».

Ещё одно заведение для благородных господ «Гнездо соловья на ветках сливы» находилось в дальнем конце улицы и представляло из себя целую усадьбу или дом, вроде жилища начальника уезда. Здесь по сторонам ворот вместе с обязательными каменными зверюшками тоже стояли два вооружённых охранника.

Над высокой оградой тянулись к звёздному небу голые ветви деревьев, и доносилась негромкая музыка.

Когда Платина проходила мимо, красные створки ворот распахнулись, выпустив трёх солидных мужчин, облачённых в шёлка и широкополые шляпы.

Стражники тут же склонились в глубоком поклоне, при этом один из них бросил на Платину подозрительный взгляд, и та поспешила отвернуться.

Возвращаясь назад, она вдруг заметила в нескольких шагах от входа в «Поющий под ветром тростник» тощего старика, стоявшего под развешанными бумажными фонариками возле крошечного, складного прилавка с какими-то блестящими штучками.

Негромким дребезжащим голосом продавец монотонно, без энтузиазма предлагал снующим мимо мужчинам купить подарки для жён и возлюбленных.

Подивившись, как она могла его проворонить, девушка подошла ближе и увидела разложенные на лакированных дощечках простенькие украшения: разнообразные серебряные заколки для волос, серьги, нориге, так назывались штучки, вроде той что монашка сняла с пояса госпожи Индзо в ночь после бойни на дороге, а также колечки из нефрита и серебра, кулончики в виде зверей, птичек и непонятных существ.

— Тебе чего, парень? — лениво поинтересовался торговец, видимо, не сильно впечатлённый скромным видом Ии. — Хочешь купить подарок зазнобе? Бери, у меня весь товар заговорённый. Любой девчонке понравится.

— Сколько ты хочешь за эту… штучку? — спросила она, указав на маленькую серебряную птичку размером как раз с её дельфинчика.

— Всего два муни, — ответил продавец, для наглядности продемонстрировав растопыренные скрюченные пальцы. — Это же журавль, а не курица какая-нибудь.

— Ты здесь каждый день стоишь? — выяснив, сколько можно просить за свой брелок, девушка решила свернуть разговор.

— Угу, — отозвался собеседник, явно разочарованный тем, что покупатель оказался неплатёжеспособен. — Прихожу ещё в дневную стражу и торгую до комендантского часа.

— Тогда я приду завтра, — бестрепетно соврала Платина.

«Теперь бы узнать: два муни, то есть две серебряные монеты, — это много или не очень?» — думала она, оглядываясь по сторонам.

Заскочив в заведение попроще, Ия с тревогой отметила, что в зале занято не более четверти столов, а «сцена» опустела. Видимо, посетители начали активно расходиться в преддверии комендантского часа, а значит, и ей пора возвращаться.

Ухватив за рукав собиравшую посуду пожилую женщину в грязном фартуке поверх серой, застиранной юбки, она выпалила:

— Сколько у вас миска риса стоит?

Вытаращив на неё выцветшие, смертельно усталые глаза, собеседница растерянно пробормотала:

— Три «совы», то есть три муни.

— Спасибо, почтенная, — кивнула девушка и почти бегом устремилась к выходу, не обращая внимания на бормотание служанки.

«Если убрать «ресторанную» наценку, — выйдя на улицу, принялась считать Платина. — То получается, что миска риса стоит одну медную монету. Дорогие здесь деньги».