— О-о-о! — снова простонал Сулейман. — Твоя трескотня делает головную боль еще сильнее. Принеси мне настойки.

В Бомбее «Гайрет» взял хороший груз опия, а также маковой соломки. Трогать опий Сулейман боялся, так как видел, что делает с человеком пристрастие к этому порошку. Кроме того, это был не его груз. Сулейману надо было только сопроводить его и доставить в нужное место в полной сохранности. Другое дело — маковая соломка. Эркан заливал ее кипятком, процеживал и приносил напиток в хрустальном бокале своему господину. Целительная жидкость изгоняла головную боль, а на душе становилось легко и спокойно. При этом, как казалось Сулейману, его разум ничуть не затуманивался.

— Могу ли я, многоуважаемый и достойнейший, Сулеман-эфенди, — вновь заговорил Эркан. — Напомнить вам, что достопочтенный Хусейн ибн Гори не советовал наслаждаться этим напитком чаще одного раза в день.

— О-о-о! — только и смог, теперь уже по-настоящему, простонать его хозяин.

— Достопочтенный Хусейн ибн Гори советовал в таких случаях отвлечься, посетить гарем.

— Где ты видишь здесь гарем? — возмутился толстяк. Он хотел сказать еще что-то в адрес своего глупого слуги, но боль кольнула его виски, и Сулейман беспомощно откинулся на подушки.

Эркан дождался пока его хозяин успокоится и продолжил.

— Можно понаблюдать за другими женщинами, — сказал он. — У нас на борту находится такая красотка. — Сказав это, Эркан причмокнул губами.

— Да, я с подушек подняться не могу, глупый ишак, — проговорил в ответ Сулейман.

«О, небесный владыка!» — мысленно посетовал Эркан. — «Ну и хозяина ты мне послал!» — но вслух сказал другое:

— Я могу рассказать вам о ней.

Лежащий на кровати турок без слов махнул рукой.

— Она высока и стройна, вам будет приятно и удобно возлечь рядом с ней. У нее большие глаза. Ими она будет с любовью смотреть на вас, снизу-вверх, когда вы скажете ей встать на колени. Ее губы полны и яркого цвета, который только усилится, если она, по вашему приказу, проведет по ним своим сладким язычком…

Эркан плел узорчатый занавес из слов. Слово за словом, предложение за предложением. Занавес рос и наконец, отпущенный ловкой рукой, с легким шумом опустился и отсек боль от его господина, точно также, как настоящий занавес отсекает тьму от света уютного жилища.

— М-м-м, — только и смог выдавить из себя Сулейман. — У тебя язык нечистого.

Его глаза закрылись, и Эркан подумал, что его господин задремал.

— Расскажи, — не открывая глаз, спросил толстый турок. — Кто она?

— Она журналистка, — начал Эркан, чем вызвал легкое цоканье языком своего господина. Это означало небольшое раздражение.

— Совершает по приказу своего журнала кругосветное путешествие, — продолжил слуга. Он давно собрал всю информацию об этих пассажирах «Гайрет», но ждал, когда господин проявит интерес. Никогда не делай того, о чем не просят. Это правило давно разъяснил ему отец. «Сделаешь без просьбы, все равно не оценят,» — говорил он.

Эркан рассчитывал рассказать своему господину о докторе из Милана, когда у него вновь начнутся приступы мигрени. Но вышло по-другому. Но тоже неплохо. Он и в этом случае может показать свои способности и всезнание.

— Плывет из Северной Америки. Посетила Гонконг, Сингапур…, - перечислял Сулейман. — Сейчас направляется в Бриндизи, а оттуда в Париж.

Его господин молча слушал. Казалось, что он думал о своем.

— Она девственница? — наконец спросил Сулейман.

— Я не знаю, о, высоко достопочтимый.

— Вот, Эркан, ты многого еще не знаешь, — толстый турок открыл глаза и посмотрел на своего слугу.

— Я не знаю, — спокойно повторил Эркан. — Но я думаю, что она девственница. И у вас есть только один способ проверить это.

Сулейман посмотрел на него и расхохотался. Для этого было две причины. Прошла головная боль и у него появилось предвкушение чего-то приятного.

— Давай проверим, — сказал он слуге.

Сцена 20

«Гайрет» продолжал двигаться по каналу. Его единственная труба слегка дымила, подтверждая, что где-то там, в глубине парохода работает машина, крутятся валы, вращая винт, а уже он толкает сам пароход вперед. По каналу особенно не разгонишься, поэтому дымок из трубы был слабым, что совсем не мешало двум, единственным пассажирам, мисс Одли и доктору из Милана, прохаживаться по палубе.

На них изредка поглядывал Сулейман-эфенди. Он расположился рядом с капитанским мостиком, под небольшим тентом, на специально вынесенном из каюты кресле. Рядом стоял преданный Эркан.

— Ты все хорошо продумал? — спросил слугу его хозяин.

— Да, высочайший и достопочтимый господин.

— Что с товаром для Бриндизи?

— Отправим пароходом из Константинополя, — ответил Эркан.

Сулейман скривился, потом посмотрел на журналистку, которой что-то рассказывал доктор, и кивнул.