Студенческий дом – Domus – населяло исключительно женское общество, если не брать в расчет Лео и Карло, работающих на кухне. После войны, под присмотром монахинь, здесь находился приют для девушек, попавших в затруднительное положение. Потом в здании жили служащие железной дороги: недаром вокзал Stazione di Venezia Santa Lucia совсем рядом. Постепенно ситуация изменилась: в Domus стали принимать студенток, и снова только женского пола. Сейчас здесь проживало восемьдесят молодых особ из разных стран мира – от Африки до Франции, – приехавших на учебу в университеты Венеции.

Ната прилетела в субботу, 1 февраля, и в выходные тщетно пыталась сориентироваться в этом новом, фантастическом для нее пространстве. Все время хотелось ущипнуть себя: с ней ли это происходит? Могла ли она, девочка из Приозерска, чудом поступившая на бюджет в Вышку, мечтать об этом? Она ли втащила чемодан в это внушительное четырехэтажное здание, с высокой стойкой ресепшен и толстенным талмудом, в который, по старинке, ее записали как вновь прибывшую?

Однако, едва переступив порог, она ощутила своеобразное пыльное очарование этого места. В дверях комнаты с фортепиано, покрытым самодельной вышитой салфеткой, детскими рисунками на стене, сундуком вместо журнального столика, больше похожей на прихожую обычного дома, чем на лобби, показалась девушка в стильных роговых очках. Широко улыбнувшись, она сказала: – Привет, я Анжела, я говорю по-русски.

И Ната выдохнула, ее английский, несмотря на сданный IELTS, был далек от совершенства. Здесь, на месте, выяснилось, что итальянцы предпочитают свой итальянский, а на английском говорят далеко не все. То, что кое-то из местных прилично говорит по-русски, даже не представляла. Она сразу подружилась с Анжелой, которая помогла ей с заселением и провела по дому, показывая, что где. Нату разместили на четвертом, а Анжела жила на втором этаже. Итальянская подруга изучала русскую литературу, читая в подлиннике Достоевского и Толстого.

Необычный Domus имел редкий в Венеции лифт с распашными дверями, просторную учебную комнату с круглым балконом, библиотеку, копировальную, молельню – наследие приюта, зал отдыха с огромным телевизором и кожаным диваном и атмосферную столовую с панорамными окнами, которые использовали как выставочные витрины. Одним крылом Domus стоял на оживленной улице San Polo, по которой с утра до ночи двигались туристы от Piazalle Roma к San Marco. И это не говоря о видовой террасе – на Натином, четвертом этаже, размером с однокомнатную квартиру ее бабушки. В стоимость проживания были включены обеды и ужины, и с вечера студентки выбирали блюда на завтрашний день, отмечая их крестиками в меню. Самостоятельно Ната этого сделать не могла, но любая из девочек охотно помогала ей.

Когда Ната впервые пришла на ужин, ей показалось, она попала на съемки фильма, действие которого происходит в монастырской трапезной. За длинными столами, стоящими в несколько рядов, в большом зале с пятиметровыми потолками, где на колонне висела деревянная икона Спасителя, сидели и ели девушки, очень много девушек. Ната на секунду замешкалась с подносом, высматривая Анжелу и не зная, куда сесть.

В первом ряду она увидела настоящую монахиню: черная сутана, белый накрахмаленный апостольник. На ее груди висел крест, и она, как все, невозмутимо ела пасту. Менеджер Domus Сара, сидевшая рядом с ней, приветливо махнула рукой: давай к нам. Ната инстинктивно поклонилась монахине и присела с краешку. Она начала задумчиво есть, думая, что для полноты картины им всем не хватает только форменных платьев воспитанниц монастыря.

Сначала она немного смущалась, не зная, как себя вести, но постепенно познакомилась с девочками, если что-то не понимала – выручала Анжела. Комьюнити Domus было совсем не похоже на общежитие в Москве. Там, несмотря на новый ремонт, двухъярусные кровати и общий холодильник, каждый был сам по себе. Здесь же все делали сообща: дежурили, пили после обеда кофе, занимались йогой, снимали на террасе ролики для «Тик-Тока» и даже стирали.

После примерки платья Ната убрала его в шкаф и раздобыла утюг, чтобы погладить блузку. Справившись, повесила ее на стул и забралась с ногами на кровать, написала Глебу по ватсапу в Москву: «Скучаю. Как ты?» Глеб никогда не отвечал сразу. Прошло уже две недели, а они почти не общались. Ната с головой погрузилась в новую жизнь, испытывая состояние постоянной аллегрии, присущей итальянскому темпераменту. Она много смеялась, всему удивлялась и с удовольствием вошла в новый расслабленный ритм, свойственный венецианцам. Но теперь ей сделалось совестно за невнимание к Глебу.

Она прилегла на кровать, ожидая ответ и разглядывая окна дома напротив, стоящего рядом. В одном за столом сидели мама с дочкой и что-то перебирали руками. В другом мужчина в красной майке крутил педали велотренажера, время от времени попивая воду. Ниже шли ряды окон с закрытыми ставнями: хозяев не было дома.

Мобильный молчал, и Ната задремала. Ей снился Глеб. Он стоял вполоборота в пестрящей корешками книг домашней библиотеке. Сняв один том, раскрыл его, сел в кресло. Мелкий шрифт было не разобрать, но на иллюстрации красовалась она – в объятиях другого мужчины. Глеб вырвал страницу и зло смял – тут Ната проснулась от стука в дверь.

– Что делаешь? – На пороге стояла Анжела с тазом в руке.

Она не знала про Глеба, и Ната промолчала о сне, неопределенно мотнув головой.

– Пошли стирать, пока свободна машинка. У меня мало.

Ната порылась в вещах и выудила грязные носки и футболки. Они спустились в полуподвал и сообща загрузили машинку, бросив внутрь пузатые квадратики геля вместо стирального порошка. После них высушенное на балконе белье изумительно пахло. Ната вернулась в комнату, думая о Глебе: а может, он позвонит и удастся поговорить? Он не отвечал, зато пришло сообщение от Светы, с которой она познакомилась на лекциях по итальянскому языку. Света прилетела на учебу из Питера и поселилась на острове Giudecca – в одной остановке на вапоретто от набережной Zattere, куда они собирались на вечеринку. «Натка, смотрела почту? С понедельника халява. Ca’Foscari переходит на онлайн. КОРОНАВИРУС! Просят не выходить. А вечеринка? Жопа!!!»