Сбрасываю пепел и иду в душ. Как не странно, демонам тоже надо иногда мыться, пахнем мы не розами, а скорее их гниющими стеблями. Вода остужает меня, позволяет мыслить здраво, ведь за прошедшие века я стал ощущать себя другим, но мне никак не удается понять первопричину. Я болен? Головой? Телом? Или всем и сразу?

Вечерами моя собственная душа мечется в моем теле, заставляет обливаться потом или видеть кошмарные сны. А знаете, что самое ужасное, раньше я не видел снов, да никто из темных их не видит, мы занимаемся снами, мы их придумали, мы посылаем кошмары в сладкие сновидения людей, чтобы подпитываться их страхами. А сейчас что, я страдаю от своего яда, горю в собственном огне, убит выкованным в моей же кузне

мечом. Называйте это, как хотите.

– Разберусь с этим после финальной жатвы, сейчас не время утопать в своих эмоциях, – говорю я сам себе, ложась обратно в кровать, протирая рукой пепельные волосы, и закуриваю еще одну сигарету, чтобы вновь отвлечься.

Двадцать пять душ, и мой брат узнает, каков на вкус мой личный сорт пыток.

Земля, 138 тысяч лет после изгнания людей, 998 собранных душ.

– Так-так-так, – вдыхаю сухой, горячий воздух Иерусалима, поправляю затянутую на поясе белоснежную тунику и шляпу, которую втюхал мне торгаш на подходе к вратам города.

Не просто так меня сюда занесло, не на экскурсию, да и не празднование еврейского дня Пасха. Всему виной этот манящий запах девственно чистой душонки одного из жителей али гостей города.

Я нагнал человечишку еще в далекой от Иерусалима деревушке, даже заключил сделку, но меня нагло и по-людски глупо надули. Как только я исполнил просьбу худощавого паренька с липкими патлами, он моментально смылся. Вы можете себе представить? Просто рванул в толпу, петляя между кривыми улочками. И черт подери, у меня не получилось его догнать.

Видать, теряю хватку, но просьба парнишки была более чем необычной, я даже на секунду потерял дар речи, да что уж секунду. Мое выражение лица так и застыло в немой истоме, а губы глупо подрагивали, когда его наглый рот произнес это.

– Хочу, чтобы меня считали сыном Божьим, ну и в добавок несколько чудотворных навыков, для правдоподобности, – как сейчас помню его безобидный взор и наглые слова. Такая сделка заставила меня усомниться. А точно ли его душа полностью принадлежит свету, может произошла какая-то ошибка? Но нет, искра пылала ярче всех прочих, но носивший ее человек не был святым.

И тут я понял, что поистине безукоризненные души не подвержены осквернению, каким бы мудаком ни был их носитель. Что ж, это забавно, ведь до этого мне попадались лишь чистые святоши.

– По рукам, будешь превращать воду в вино и ходить по воде, идет? – выхожу из своих глубоких раздумий, пока Джус, как звали паренька, безобидно поднимает пыль носком своей сандалены.

– Конечно идет, – как-то совсем по-демонски скалится Джус, протягивая мне руку для заключения нашей с ним сделки.

Договор скреплен, я уже практически щелкаю пальцами, чтобы взять свое, и тут мой нос, глаза, рот, да МАТЬ ВАШУ все начинает пылать, гореть, чесаться.

Это малолетний ублюдок выкинул свой фокус, окутав меня каким-то перцовым облаком. Проклятье! Я точно теряю хватку, а вместе с этим и статус архидемона, о котором уже все позабыли.

И искал я его. ЗЛОВОНЬЕ ГИЕНЫ!!! Пятнадцать с лишним лет. Каким-то образом ему удавалось ускользать вновь и вновь. Лишь благодаря слухам о чудесном Джусе – сыне Божьем, и его запаху я теперь стою здесь, на улицах Иерусалима.

Мимо меня проплывают люди в различных одеяниях, от порванного тряпья, до вышитых золотом плащей.

– Ох уж эти классовые различия, страдания бедных, роскошь богатых, – усмехаюсь я, идя вслед за толпой. Обычно лишь казни, пытки или театральные представления собирают столько зрителей, и я очень, очень надеюсь, что это первый вариант из списка. – Да, подобному рвению к зрелищам вы обязаны демонам.

И вот мы выходим на центральную площадь. Все тот же песок под ногами, смеси запахов из каждого переулка, и, возвышающееся над всем этим, деревянное лобное место.

– Ух, видимо, я угадал, – потираю ладошки, готовясь увидеть реки крови. Но вместо этого я вижу трех преступников, которых выводят на помост, а вслед за ними идет Прокуратор вместе со своей стражей.

Пожилой мужчина с золотым венком в волосах развернул длинный свиток, начиная зачитывать текст.

«За преступления совершенные против Иерусалима. За преступления совершенные против народа. За преступления против Рима, против Цезаря. Вы приговариваетесь к распятию на кресте»

Скучно, нудно, неинтересно. Распятие, серьезно? Давно можно было придумать нечто более изощренное, подобные пытки не в моде уже как пару тысяч лет. Ну да ладно.