Волгин коротко сообщил: сформирован новый личный состав Горотдела, намечены и введены в действие решительные меры по борьбе со всенародным врагом. Из города выдворены все недобросовестные лица неславянского происхождения, изгнаны и блокированы руководители и боевики преступных формирований, арестованы и готовятся к ответу скомпрометировавшие себя представители городской администрации и правоохранительных органов, наложен арест на все имущество увеселительных заведений, изъято значительное количество наркотиков и оружия, проводится следственная работа по злоупотреблениям прежних городских властей, организован приют для бездомных и т.д.

Слушали заинтересованно, я бы сказал, с надеждой. Вопросы задавали прямые, по существу. Некоторые представлялись:

– Профессор Кусакин.
– Далее с ехидцей.
– Слушать вас приятно, не скрою. Однако для города, где среди бела дня режут на куски молодых женщин, ваши речи звучат не слишком ли самонадеянно?

– Уже не режут, профессор. Преступник задержан, сейчас проходит судебно-психиатрическую экспертизу.

– На вменяемость?
– уточнил дотошный профессор с собачьей фамилией. И саркастически добавил: - И если он будет признан вменяемым в отношении инкриминируемых ему деяний, вы, конечно, его...

– Расстреляем, - завершил его сарказм Волгин недрогнувшим голосом. Во всеобщей тишине.

Но профессор Кусакин не зря так прозывался, хватка бульдожья.

– А если он будет признан невменяемым, то спокойно продолжит свое кровавое пиршество? После отдыха в лечебнице. Ведь так, согласитесь?

Волгин расчетливо выдержал паузу.

– На этот вопрос я пока не могу ответить. Мы еще не решили. В одном могу заверить твердо: он больше никогда не будет опасен.

– Руки отрубите?
– хмыкнул профессор, садясь на место.

– Возможно, - вполголоса согласился Волгин.

По залу пронесся общий вздох - не то облегчения, не то возмущения. Будущее покажет.

На этом интересном месте я покинул собрание. Лялька уже дергала меня за рукав и показывала стволом автомата на выход.

Мы вышли из здания и с трудом пробились через толпу. Нас узнавали, на меня смотрели, Ляльку хотели потрогать, но побоялись. Над площадью гремел из динамиков голос Волгина: "...беспощадно. Особенно если таковыми окажутся лица, облеченные властью или серьезными служебными полномочиями..."

Мы вышли на Лесную и направились к Замку. Улица была совершенно пуста. Но "сопровождающих" от заботливого Майора я не заметил. Наверное, тоже Ляльки испугались, которая конвоиром шла в двух шагах позади меня, с автоматом на тонкой шейке, с револьвером на тонкой талии, в прекрасном камуфляже "белая ночь".

– Вам, наверное, скоро памятник поставят, Алексей Дмитриевич, говорила она под стук наших шагов в уличном безмолвии.
– Во весь рост. Как Феликсу.

– Думаю, не очень скоро. Даже надеюсь на это, - скорректировал я Лялькины мечты.

– Здрасте! Что подумали, - фыркнула, как кошка на зарвавшегося Полкана.
– Я имею в виду - при жизни. Как народному герою.

– Уже позавидовала?

– Вот еще! Я вами горжусь.

За этим милым трепом мы благополучно достигли Замка. В воротах нам честь отдали.

А во дворе стайка молодых женщин окружила словно наседку женщину пожилую. С седой головой, ясными глазами и папиросой во рту. Все сидели на чемоданах.

Нас они не заметили. Потому что с интересом наблюдали Пилипюка.

Он, натужившись изо всех сил, держал в охапку белую голую мраморную девушку, пытаясь ее, непослушную, передвинуть.

– Куда потащил?
– тут же заорала на него Лялька.
– Жинке твоей сообщу, охальник.

– На место хочу приладить, - пыхтя, оправдался хозяйственный Пилипюк, не чуждый эстетических наклонностей.
– Вон, дивись, цемент вже развел, кивнул на стоящее у постамента ведро.

Я подошел к приезжим:

– Здравствуй, Алечка. Давно здесь?

Пожилая женщина встала, стряхнув с себя, как листву, двух миленьких особ.

– Здравствуй, Серый. Заждались немного.

– Добрались нормально?

– Все хорошо. Твои ребята нас встретили, на автобусе довезли. Принимай пополнение.

– Вот и славно.
– Я окликнул Ляльку.

– Не могу, - отозвалась она из-за статуи.
– Я шедевр придерживаю.

– Скоро уже, Алексей Дмитриевич, - подал голос и Пилипюк, размазывая раствор по постаменту.
– Хай трошки схватится.

– Интересные у вас дела, - усмехнулась Алевтина. И девочки вслед за ней послушно захихикали.