11 сентября 1939 года Рузвельт направил Черчиллю личное письмо, в котором, весьма кстати напомнив о их встрече во время первой мировой войны и выразив радость в связи с возвращением Черчилля в лоно Адмиралтейства, предложил, если возникнет надобность, писать ему лично, отправляя письма – непременно запечатывая их – дипломатической почтой.

Черчилль с готовностью ухватился за эту возможность, и к моменту окончания войны число отправленных им Рузвельту посланий перевалило за тысячу. Ответных посланий было не меньше. Черчилль подписывался «Военный моряк», а став в мае 1940 года премьер-министром – «Бывший военный моряк». Рузвельта он в своих посланиях называл «POTUS». Вообще-то Черчилль любил выбирать для важных проектов кодовые названия со всяческим подтекстом, но в данном случае – это всего лишь аббревиатура, расшифровывающаяся, как President of the United States. Сперва по этому весьма специфическому каналу связи англичане доводили до сведения американцев свое понимание опасности, нависшей над Великобританией и всем миром, а потом, в самый отчаянный период, после того как пала Франция, Черчилль, уже став главой Великобритании, смотрел на этот канал как на жизненно важный контакт с Новым Светом, на который он все больше и больше возлагал надежд в связи с необходимостью противостоять превосходящим силам гитлеровской Германии на полях сражений Старого Света.

С.Мензис

Черчилль, едва взвалив на свои плечи всю неподъемную тяжесть ответственности, связанную с должностью премьер-министра, начал обдумывать пути институционализации способов связи, посредством которых он мог бы просвещать высокопоставленных лиц американского правительства в вопросах стратегического значения в том ключе, в котором понимал их сам. Для решения этой задачи он остановил свой выбор на канадце Уильяме Стефенсоне, которого в апреле 1940 года послал в Нью-Йорк не только в качестве сотрудника MI-6, но и как своего «личного представителя» с миссией создания возможностей для подпольного движения сопротивления на случаи поражения Англии.

Но даже еще до того, в апреле 1940 года, будучи лишь формально главой Адмиралтейства, Черчилль принимал непосредственное участие в решении политических проблем связанных с установлением взаимодействия с США. С политической точки зрения, положение Чемберлена ухудшалось день ото дня, и Черчилль счел, что он может и должен предпринять некие шаги в обход главы государства. Он решил довести до сведения Рузвельта ряд разведывательных данных, имеющих стратегическое значение. В частности, он сообщил Рузвельту о некоторых результатах работы британских дешифровщиков, а также информировал его о том, что немецкие ученые успешно работают в области расщепления атомного ядра и проявляют интерес к тому, чтобы завладеть норвежскими установками для производства тяжелой воды. К тому времени британцы уже знали, что в октябре 1939 года Альберт Эйнштейн весьма встревожил Рузвельта описанием разрушительной мощи атомной бомбы, если таковая будет создана.

Поразительно, что Черчилль, хотя и возглавлявший Адмиралтейство, а все же человек невоенный, решился – совместно с MI-6 – передать такую чрезвычайной важности информацию Рузвельту; еще более удивительно, что британская разведка никогда, судя по всему, не только не предоставляла эту информацию миротворчески ориентированному премьер-министру Чемберлену, но и не сообщила ему об особом канале связи с Рузвельтом.

В апреле 1940 года для осуществления взаимосвязи с американцами, как уже было сказано ранее, в США был направлен Стефенсон. Два месяца спустя его утвердили в качестве главы резидентуры MI-6. Стефенсон был человеком довольно необычным. Состоятельный канадец, он ревностно относился к проблемам безопасности стран Британского содружества и стремился завязать как можно больше дружеских связей в США. Стефенсона, представителя генерала Си в Нью-Йорке, называли Маленький Билл – не только за хрупкость сложения, но и чтобы отличать его от куда более массивного Большого Билла – Донована, который вскоре стал его ближайшим другом.

Прибыв в США, Стефенсон сразу устремился в Вашингтон, решив, что для создания надежного – в смысле безопасности – канала обмена информацией ему следует войти в контакт с ФБР. Он предпочел идти по неофициальному пути и договорился о встрече с Эдгаром Гувером через их общего знакомого, чемпиона по боксу Джина Танни. Потом, благодаря ходатайству кое-кого из друзей, имевших доступ в Белый Дом, он встретился с Рузвельтом. Темы, обсуждавшиеся ими, были из числа важнейших: атомная бомба, сотрудничество дешифровальных служб США и Англии, а также разоблачение британцами немецкого агента, внедрившегося в американское посольство в Лондоне и сумевшего похитить даже копии переписки между POTUSом и Военным моряком. Сведения эти окончательно утвердили Рузвельта в желании «обручиться как можно скорее» с MI-6, и он уполномочил заняться осуществлением этого проекта ФБР. Более того, Рузвельт даже согласился с настоянием Гувера не ставить об этом в известность Госдепартамент весьма типичный для Гувера ход, никогда не считавшего любую предосторожность излишней.

Британская разведывательная информация интересовала Гувера прежде всего с точки зрения использования ее для успеха ФБР в выявлении и аресте шпионов и диверсантов на территории США, организация же разведывательной сети для сбора данных о Германии была для него вопросом второстепенным. Гувер, кроме того, извлекал немало пользы из тесного сотрудничества с британской разведывательной и полицейской службами в странах Карибского моря и в Латинской Америке, где немецкие шпионы и пропагандисты действовали очень активно. С точки же зрения обеспечения президента США соответственным образом проанализированной информацией о положении на международной арене, Гувер и ФБР оказались не на уровне, что в немалой степени разочаровало британцев. ФБР с благодарностью принимало от британцев доклады их агентов, сведения, почерпнутые из перлюстрации почты и прочие обрывки того, что оно считало «первичной» информацией, но ни интеллектуально, ни организационно ФБР не располагало сколько-нибудь реальной возможностью для широкомасштабной аналитической работы, опенки и предвидения возможного развития событий. ФБР целиком пребывало в мире охоты за шпионами и охраны законности посредством энергичного сокрушения гангстерских банд – оно было ориентировано не на аналитическую работу ума, а на действие в физическом смысле этого слова.

В общем, довольно скоро стало ясно, что ФБР не подходит для осуществления широкомасштабных целей, которые имел в виду Черчилль и ради которых он направил в США Стефенсона. Тем более, когда во главе ФБР стоял такой человек, как Гувер, подозрительно относившийся к любому намеку на возможность умаления прерогатив его организации. Британцы сумели добиться того, чтобы Гувер с терпимостью относился к их шагам в сфере разведки, контрразведки и тайных пропагандистских мероприятий в Западном полушарии – ко всему тому, что было существенно и для защиты интересов США, этого «арсенала демократии», и для защиты морских путей сообщения самой Великобритании. Так что обеспечить как минимум нейтральное отношение Гувера к этого рода деятельности было важнее важного. И в то же время Стефенсон усиленно искал кого-нибудь более подходящего. И вскоре такого человека он нашел. Этот человек был полной противоположностью Гуверу по темпераменту, да и с личностной точки зрения они были антиподами. Звали его Уильям Донован.

В некотором смысле Донован даже и в качестве обычного гражданина давно уже был разведчиком – этакий министр без портфеля по делам разведотдела, состоящего из одного человека – его самого. В 30-х годах он возглавлял процветающую юридическую фирму, у которой было достаточно интересов в международной сфере, чтобы найти оправдание для частых поездок в Европу, особенно туда, где пахло какой-нибудь заварушкой, Впрочем, самому-то Доновану никаких оправданий не требовалось – его любопытство относительно всего происходящего в мире не знало границ. Он жаждал быть там, где что-то происходит, и видеть происходящее собственными глазами, – то есть обладал двумя первейшими особенностями всякого имеющего талант к разведывательной работе. Донован имел множество наград за участие в первой мировой войне. Родом он был из того же штата, что и Рузвельт – Нью-Йорк, республиканец, с характером драчливого ирландца. Кроме того, Донован был миллионером, патриотом Америки – отнюдь не примитивного толка, – и сторонником активного участия США в международных делах. Своими глазами он видел, что из себя представляют нацистская Германия и фашистская Италия, видел войну в Абиссинии и Испании, а потому психологически был лучше многих других подготовлен к шоку 1939 года, когда Гитлер напал на Польшу, и 1940-го – когда во власти нацистов оказалась большая часть Западной Европы, В это время Доновану было пятьдесят семь лет. Это был энергичный человек, плотного сложения, со светло-голубыми глазами, седыми, с серебристым отливом волосами и спокойной убедительной манерой говорить.