Недаром Платон, по данным его античных биографов, достаточно долго жил в Египте.

Нам неизвестно происхождение так называемого Древа жизни. По мнению большинства ученых, эту схему Вселенной разрабатывали в Средневековье; один из ведущих специалистов по Каббале, Гершем Шолем, предполагает, что еврейские мистики спроектировали «Древо жизни» еще в третьем веке нашей эры; согласно теологу и филологу Адольфу Йеллинеку, первые еврейские теоретики «Древа» были современниками Иисуса; мне же нравится думать, что еще за тысячелетие до этого те десять сфирот уже были знакомы евреям. При нынешнем уровне знаний ни одна из этих гипотез не может считаться более убедительной из-за отсутствия каких-либо прямых свидетельств: даже авторы первой книги о «Древе жизни», «Сефер Йецира» (или «Книга о формировании»), известной с седьмого века, умалчивают о своих источниках.

Но достоверно известно, что еврейская мудрость – и ангелология вместе с ней, каким бы ни был уровень ее развития на тот момент, – пересекла Средиземное море вслед за рассеянием еврейского народа во второе столетие после рождения Христа, после окончательного разрушения Иудеи римскими легионами. В Европе евреи расселились в основном в Провансе и в Каталонии. Каббала, в которой широко практиковалась ангелология, процветала начиная с XI века. В конце XIV века алхимик и философ Пьетро д’Абано читал лекции об Ангелах и о «Древе жизни» в Париже и в Италии с многочисленными ссылками на египтян; век спустя книги о еврейской ангелологии писали Пико делла Мирандола, Иоганн Рейхлин и алхимик, поэт и философ Агриппа фон Неттесгейм. Из алхимических кругов эта ангелология распространилась на более периферийные уровни христианского эзотеризма и там и укоренилась в практиках волшебников, ведьм и колдунов, которые пунктуально использовали в своих заклинаниях календарь семидесяти двух Ангелов – выбирая подходящие дни для того, чтобы какой-нибудь из их ритуалов не пошел наперекор с ангельскими энергиями. В этой среде были распространены своего рода ангельские справочники, по-латински называемые «Клавикулы», что значит «Ключи».

Начиная с последних десятилетий XVIII века и до середины XIX, с расцветом масонства, которое насыщалось различными мистическими традициями Ближнего Востока, ангелология, как и многие другие направления Каббалы, переживала возрождение популярности в нееврейской среде. С тех пор и по сей день ангелология периодически всплывает в книгах небольших издательств для любителей необычного – с более и менее фантастическими переделками старых «Ключей».

К сожалению, психология никогда не касалась ангелологии. Даже Карл Густав Юнг не обратил на нее внимания, хотя он охотно исследовал алхимию и разные пророческие техники. Возможно, швейцарский психиатр предпочел не вдаваться в такую «еврейскую» тему. Или просто его отталкивало принципиальное расхождение между образом мышления современных европейцев и той древней концепцией Вселенной, на которой основана ангелология. Намного больше, чем удивительный «священный» алфавит, куда больше, чем интерпретация Ангелов как энергий, столь отличная от христианства, даже больше, чем опрос о многомерности измерений, западную рациональность шокирует идея, что дата рождения может с такой точностью определять направление, а лучше сказать, цели, которые человек должен осуществить в течение своей жизни.

С этой точки зрения астрология менее проблематична: по крайней мере, многие астрологи ищут научное обоснование своих методов. Например, поддерживают теорию, что если Луна оказывает влияние на морские приливы и биологические ритмы, нет оснований исключать, что и другие планеты Солнечной системы, а также определенные созвездия в какой-то степени влияют на настроение и, следовательно, на характер, на возможности, которые мы постепенно можем находить и использовать на нашем пути. Более того, астрология ограничивается рассмотрением этих возможностей, то есть более или менее благоприятными моментами, рассуждая с точки зрения вероятности, но – если только астролог не начинает чувствовать себя провидцем – оставляет каждому свободу выбирать цель своей жизни.

Ангелология, со своей стороны, не только не говорит о звездах, но (что именно и вызывает возмущение) хочет указать человеку, какие задачи он должен выполнять в мире на благо его самого и всех остальных, и для этого основывается на определенном энергетическом потоке, который был и останется одинаковым на всей Земле на протяжении всех тысячелетий.

Но объяснить эту, казалось бы, чрезмерную претензию достаточно просто: есть много эффективных типологий, в основе которых лежит если и не претензия на постоянство (как в нашей ангелологии), то по крайней мере гипотеза длительной продолжительности тех характерных особенностей, которые они принимают во внимание, – например, типология по группам крови или типология Юнга, которая подразделяет человечество на различные психологические категории в зависимости от той или иной «функции Эго». Но современный западный человек может возразить, что ангелологическая типология представляет собой ограничение личной свободы на основании неоправданного применения принципа причины и следствия, где только одна причина, то есть дата рождения, считается решающей для непропорционально большого количества эффектов, то есть для тысяч выборов, которые человек может осуществить в течение своего существования. Под тяжестью этого возражения ангелология не может не потерпеть крах теоретической достоверности в глазах современного западного человека.

По правде говоря, то, что критерии нашей рациональности несовместимы с ангелологией, не зависит от недостатков последней.

Дело в том, что уже пару веков любой вопрос о причинах заставляет нас нервничать. Дело в том, что с XVIII века наука не осознает, насколько преувеличена та независимость от религии, которой она хвастается. Очевидно, религиозный образ мышления проделал в умах более глубокие борозды, чем можно было предположить, и ученые, двигаясь в сторону прогресса, не заметили, что они всегда следовали какой-то линии богословских идей позднего Средневековья: прежде всего, убежденности, что во Вселенной всегда существовала первопричина, от которой рождаются другие причины, каждая из которых, в свою очередь, производит свой эффект.

Для религиозных людей этой первопричиной, конечно же, был Бог. Желая найти одну или несколько нетеологических причин, ученые XIX века попали в ловушку. Нет ничего более невыгодного для ученых, чем ставить перед собой цель с приставкой «не»: то, что это «не» должно отрицать, неизбежно станет ограничивать их кругозор. Таким образом, именно в те годы, когда прямое влияние религии на культуру Запада все больше уменьшалось, религиозное представление о причинности как единственном объяснении всех явлений возродилось как главный принцип современной науки. Как раз в начале XIX века мы находим утверждения, подобные сделанному астрономом де Лапласом:

Обратите особое внимание на слова «Мы должны». И пятьдесят лет спустя вот другое высказывание Клода Бернара, одного из ведущих ученых того времени: