Мы могли бы сказать, стараясь быть древними: я родился в этот день, потому что у моей жизни есть определенная цель, и поэтому мои волосы и глаза имеют определенный цвет, и у меня определенный нос, и определенные черты характера, и определенный набор проблем, которые мне нужно будет преодолеть, и т. д.; все это на самом деле причины, выбранные моей целью, чтобы я мог выразить себя, понять и следовать за ней, поместив себя в точке А «моря»-мира, которую моя цель и все те последующие причины мне указывают как центр моего кругозора.

Теперь мы можем сделать и то, что вступительные очерки о любом явлении, как правило, предлагают в самом начале: реконструкцию того, как данное явление приняло свою форму. Мне пришлось поступить иначе, потому что было необходимо, во-первых, дать общее определение загадочной древней ангелологии, во-вторых, показать некоторые последствия ее развития. Теперь гораздо легче представить, почему и как египтяне-«евреи» за тысячелетия до нашей эры могли выстроить эту систему психологической энергетики.

С одной стороны, мы можем представить одного или нескольких фараонов, которым для лучшего управления своей империей нужен был эффективный инструмент для подбора наиболее подходящих лиц для административных постов. В маленьком племени хананеев или в греческом городе-государстве с десятью тысячами жителей каждый человек мог казаться уникальным, не как в многолюдной египетской империи, где уже созревало понятие статистического анализа населения: у египетских статистиков хватало материала, чтобы выработать типологические критерии для исследования характеров и потенциала людей, чем уже занимались астрологи.

С другой стороны, существовала и та чудесная египетская мудрость, старавшаяся навести тщательный порядок как в представлении о Вселенной, так и в самом процессе понимания чего-либо – как мы видели в философской динамике иероглифов, безусловно, потребовавших столетий лингвистической и психологической работы. То, что подобная мудрость пришла к созданию типологии человечества, кажется не только вполне объяснимым, но и почти неизбежным.

В итоге полученных таким образом типов оказалось триста шестьдесят, и это отвечало вкусам той эпохи: данные типологических открытий были упорядочены в тех трехстах шестидесяти группах прежде всего потому, что в то время это считалось гармоничным.

Затем «евреи», «еретики» египетской мудрости, усвоили ту типологию и стали использовать ее для своих целей, совершенно отличных от целей фараонов: не в качестве критерия для подбора чиновников, а как инструмент индивидуального анализа, поиска пути каждого человека к более или менее символической земле обетованной, более-менее личной, но в любом случае свободной, не покорной нуждам никакой империи. Именно поэтому в тот момент произошло сокращение с трехсот шестидесяти до семидесяти двух градусов: горизонт был разделен на основе не одного, а пяти градусов, так как число 5 было для евреев символом свободного человека, ставшего центром собственного мира. И именно в этом смысле, как инструмент самоанализа, а не выбора подчиненных, ангелология служила источником вдохновения для «евреев» любой эпохи.

Еще один вопрос, касающийся основателей ангелологии, мы можем задать себе сегодня: действительно ли те древние еврейские ученые верили в существование ангелов или они использовали этот термин как метафору в своих исследованиях психической энергетики. Но и здесь древний разум оказывается намного шустрее современного. Эти мудрецы покачали бы головой, удивляясь тому, как охотно наши современники делят реальность на две части: материя с одной стороны, дух – с другой, и ограничивают первую познанием, а вторую – верой.

Для древних же материя и дух не противоречили друг другу: «как на небе, так и на земле». От одной было вполне естественно переходить к другой, точно так же, как от тени к тому, кто ее отбрасывает. Что касается понимания и веры, древние мудрецы охотно и страстно посвящали себя рассуждениям, проверке, расчетам, чтобы ясно понимать то, во что они верили.

«Верить в Ангелов? – переспросили бы древние. – Ангелы, какими вы их знаете, лишь образ, содержание которого вы игнорируете или думая о котором ограничиваете себя фантазиями. А образы, порожденные вашей фантазией, содержат только то, что вы в них вкладываете. Следовательно, верить в такого рода образы означает не понять для себя ничего нового, помимо того, что вы уже поняли.

Кроме того, созданный вами образ будет тем ярче, чем больше вы сможете изолировать его от окружающей реальности. Таким образом, ваша вера в Ангелов станет способом укрыться в оторванном от реальности месте. Мы верим в Ангелов в ином смысле. Для нас Ангелы-энергии – это только описание, гипотеза, с помощью которой мы открываем и познаем все больше и больше – как материю, так и дух нашей Вселенной, которые являются для нас единым целым».

В частности, древние очень гордились бы этим континуумом между материей и духом, между видимым и невидимым, если бы узнали, в какой степени мы, современные люди, потеряли его. В отличие от нас, любая деятельность, которая касалась познаний, открытий, осознания (включая и статистику жителей египетской империи), была для них деятельностью духовного характера: например, если бы слово «психология» существовало в те времена, оно было бы понято в буквальном смысле как наука о том, что греки называли психе, то есть о душе, не переставая при этом быть единым целым с наукой о разуме (вместо психологии тогда эта наука называлась теологией, мифом, пророчеством, а позже, в Греции, философией). Следовательно, не было никаких знаний или открытий о земном «я», которые впоследствии не становились бы знанием и открытием «я» небесного, и также самих небес, или сфирот, в которых это небесное «я» находится. «Как на небе, так и на земле». Это объясняет, почему три тысячи лет назад «психологи» сочли, что было бы приятно и в то же время полезно называть Ангелами энергии психики – а сегодня это заставляет хмуриться подавляющее большинство западных психологов. К счастью, у нашего сегодня есть временные рамки, скоро оно превратится во вчера, и есть основания надеяться, что завтра древние будут заново открыты и хорошо услышаны, учитывая, что после стольких тысячелетий у их идей определенно больше будущего, чем у наших.