– Ксюша, зачем ты так? Я ведь и правда тебя люблю, правда хочу жениться. Объясни это своему отцу!
– требую я.

Ксюха смотрит на меня недоверчиво. Оказывается, она не такая уж и дура. Видать, ни одному моему слову не верила и с самого начала держала меня за красивого дурака.

– Оставь в покое мою дочь!
– подбегает к нам Супников и не отказывает себе в удовольствии ударить неожиданно нарисовавшегося жениха по лицу. Я понимаю: это мне за отца.

Только ничего у Супникова не получается. Я недаром второй год хожу в секцию рукопашного боя. Уклонившись и поймав руку отца Ксюхи, я заламываю ее за спину, одновременно стараясь не выпускать из поля зрения подручных Супникова, и еще раз предлагаю:

– Ксюша, выходи за меня замуж! Я тебя очень люблю!.

– Нам еще нет восемнадцати. Нас не распишут, - начинает колебаться моя нечаянная невеста.

– Твой отец достанет справку, что ты беременна. Распишут!
– уверяю я.

– Не верь ему! Он обманет!
– хрипит Супников. Видно, я перестарался, заламывая ему руку.

– Ты можешь прямо сейчас переехать жить в мою комнату! Я буду трахать тебя каждую ночь!
– обещаю я.

– Отпусти меня немедленно! Руку сломаешь! А вы что смотрите?!
– цыкает Супников на своих спутников, с интересом наблюдающих спектакль.

Они смещаются было поближе ко мне, но я кричу:

– Еще шаг - и я действительно сломаю своему будущему тестю руку!

И "грибники" снова начинают топтаться на месте.

– Я еще раз прошу руки вашей дочери, - повторяю я свое предложение. Извините, что в такой позе... Но вы сами виноваты: не надо было пытаться меня ударить. Ксюша, соглашайся! А то я на Ягуповой женюсь. Выйду из тюрьмы - и женюсь.

– Хорошо. Я согласна, - говорит Ксюха и, быстро подойдя к нам, целует меня в губы.

– Ксения! Не смей!
– взвивается папаша, и мне приходится чуть сильнее заломить ему руку, чтобы напомнить, кто хозяин положения.

– Я тоже люблю его, папа, - говорит Ксюха таким ледяным тоном, что Супников сразу понимает: спорить с ней бесполезно. Но все же делает еще одну попытку:

– Я тебя из дому выгоню!

– Не бойся! У меня замечательная мать, и своя комната восемнадцать метров. Мы можем поехать ко мне прямо сейчас. А деньги на шубу и сапоги для тебя я сам заработаю, - обещаю я.

– Отпусти меня немедленно!
– приказывает Супников, и я понимаю: на этот раз не стоит проявлять строптивость. Он решительно берет свою дочь за руку.

– Едем домой. Нам нужно поговорить.

– Ксюша, он тебя не будет бить?
– волнуюсь я.

– Нет. Папа, скажи моему жениху, что ты меня никогда не бьешь, - просит Ксения.

– Это мы еще посмотрим, жених он тебе или преступник, - бурчит Супников, ведя дочь к стоящему неподалеку джипу "чероки", но я знаю: самое страшное уже позади.

Я вообще как-то вдруг слишком многое начинаю знать и понимать. Я даже вспоминаю слово, обозначающее это состояние: прозрение.

Например, я знаю, что действительно женюсь на Ксюхе. Она, конечно, не красавица, и грудь у нее маленькая, но сугубо как женщина сложена великолепно. Как раз по мне. Куда до нее Ягуповой... И если даже сегодня, когда она только боялась и ничего не умела, мне было так хорошо с нею, то что будет потом, когда она кое-чему научится? Точнее, мы вместе научимся. Я ведь тоже мало пока что усвоил из этой хитрой науки, хоть и выпендриваюсь перед одноклассниками.

А еще я знаю, что ничего более запоминающегося, чем сегодняшний день, в моей жизни уже не будет. Институт, дети, любовницы... Отец не посадит, конечно, тестя, как собирался, но заставит его отдать почти все награбленное... нам с Ксюхой. Супников возненавидит и меня, и свою дочь, я стану для нее единственным светом в окошке... Можно было бы, конечно, задержаться здесь. Когда-нибудь, устав от приключений, я останусь в одной из таких жизней надолго, почти до самого конца. Но не сейчас, не сегодня.

"Коробейники кукуют в деревянном падеже!"

Сильные мужчины умеют не хуже красивых женщин одним лишь взглядом заставить собеседника выполнять свою волю'. Именно так смотрел Шпак на главного инженера.

– Ну-с, и что вы выяснили?

– Под фамилией Лохов скрывается Эдуард Кондратюк. Тот самый Кондратюк, который принимал участие в создании витатрона и даже является соавтором нескольких патентов, - начал главный инженер с того, чего Шпак больше всего боялся. Начал очень деликатно, прикидываясь, что не знает того, о чем вот уже десять лет шепчутся по углам те старые сотрудники института, которых по тем или иным причинам не удалось уволить.