— Бабушка жила с вами?

— Да! Она была главой семьи… У нас вообще матриархат царил.

— И это ты называешь матриархатом? — чуть не поперхнулась Каролина. — Прислуживание мужикам?

— Мама с бабушкой из отца веревки вили, а моя сестра Марианна от них не отставала. Он делал все, что они просили. А в благодарность за это женщины Карэна Караяна изображали покорность. Давали понять отцу, что он главный… Согласись, когда муж выполняет все капризы, можно раз в месяц и приветить его друзей…

Каролина хотела расспросить Андрея о семье, но внутреннее чутье ей подсказывало, что этого делать не стоит. Что-то с женщинами семьи Караян произошло — что-то нехорошее! — раз Андрей с отцом живут вдвоем. Уж не несчастье ли какое типа автокатастрофы? Или все гораздо прозаичнее, и мать Андрея просто ушла от мужа к другому мужчине, забрав с собой дочь, а бабушка от старости скончалась?

— Да, я совсем забыл сказать! — Андрей спешно прожевал кусок тунца и промокнул рот салфеткой. — Тебе удивительно идет это платье… Очаровательно выглядишь…

Каролина в ответ лишь кивнула — «спасибо» говорить глупо, «я знаю» еще глупее, а «я ждала от тебя совсем других слов» просто идиотизм.

— Но вы совсем с сестрой не похожи… — продолжал он. — Как будто и не родные.

— В детстве нас было не отличить.

— А мы с Марианной и в детстве были разными. Она на мальчика походила, я на девочку. Я лет в семь все младенческие фотографии порвал — так мне не нравилась своя девчачья физиономия…

— Ты наверняка был очень хорошеньким…

— Да уж. Просто как кукла. Меня принимали за девчушку и задаривали пупсами.

— Когда же ты возмужал?

— Лет в двенадцать. Когда поперли усы и прыщики…

— У тебя были прыщики?

— Ты так удивляешься, будто я признался в том, что раньше у меня был игуаний хвост! — Андрей сдул волосы со лба. Оказалось, под челкой у него маленький шрамик. — Да, я цвел, как и все подростки, до той поры, пока меня не сделали мужчиной… Потом все прошло…

— Откуда у тебя этот шрам? — Каролина коснулась его лба — ей так хотелось еще раз дотронуться до его кожи.

— Это мы с Марианной в детстве подрались — она меня камнем по тыкве долбанула, чтобы я не ломал ее песчаных замков…

— А мы с Дашей совсем не ссорились. Только иногда я на нее дулась за то, что она воровала у меня сладости… — Каролина отложила вилку, подперла подбородок кулаком и начала вспоминать: — Мама выдавала нам одинаковое количество конфет, но сестра съедала их зараз, а я растягивала удовольствие, и когда у Дашки оставались лишь фантики, у меня была целая горсть карамели. И так каждый день. В итоге недели через две у меня накапливался целый мешок, который я прятала, но она его всегда находила. Обнаружив конфеты, Дашка таскала по паре штук, думая, что я не замечаю… Она же не знала, что я, перед тем как запрятать конфеты, несколько раз их пересчитывала…

Всегда, вспоминая об этом, Каролина немного смущалась. Ей казалось, что складировать, а тем более пересчитывать конфеты глупо и стыдно. Сидя в углу перед горой карамели, она видела себя эдаким Кощеем, который «над златом чахнет». Но вместо злата у нее были конфеты, вафли и маленькие пачки с печеньем «Южная ночь». Именно поэтому в детстве она не жаловалась маме на сестру, именно поэтому, уже повзрослев и перестав заначивать сладости, она никому в свом детском «грехе» не признавалась. Никому до Андрея…

— А я сигареты прятал. Таскал у отца по одной. Потом, когда он пачку выкидывал, доставал ее из ведра, засовывал туда сигареты и продавал…

— Но она же была незапечатанная!

— В те годы даже «бычки» покупали! Банками! В стране был дефицит сигарет, тем более хороших. А мой отец курил только хорошие… — Он рассмеялся. — Я тогда на отличный мотоциклетный шлем себе заработал…

Он хотел еще что-то рассказать, но тут у него затренькал сотовый. Ее сотовый. Андрей выудил его из кармана, глянул на дисплей.

— Это я напоминание себе поставил, чтобы телефон тебе вернуть! Спасибо, что дала попользоваться.

— Если он тебе еще нужен…

— Я свой подзарядил, так что…

Он выключил аппарат, перевернул его, собрался снять заднюю панель, чтобы вытащить свою сим-карту, но тут телефон разразился маршем Тореадора, и Андрею пришлось ответить. По-русски он произнес только «Алло», все остальное по-армянски, и, естественно, Каролина ничего не поняла (вернее, поняла одно — ей пора учить этот язык), но, судя по лицу Андрея, разговор был серьезным. Закончился он довольно быстро — она не успела разделаться с куском колбасы, — и сразу же Андрей начал вытирать рот салфеткой, что говорило о его желании незамедлительно закончить трапезу.