Но, как ни странно, в этом не было пошлости. Наоборот — до мурашек красиво и интимно. Я смотрела, почти не моргая, и до меня наконец доходило главное — вот и всё. Это случилось. И что бы ни произошло теперь дальше, как бы ни сложилась жизнь — ОН мой первый. Навсегда. И это ошеломляло. Даже боли больше не было, только саднящее смущение и нежность.

Обвила его шею руками, прильнула.

— Ну почему у меня с тобой вечно всё через задницу? — обнимая в ответ, всё ещё обалдело шепнул он.

— Аха… — нервно хихикнула я. — Нет уж. На задницу я пока точно не готова!

Он рассмеялся.

— Ведьма ты, Славка, точно. А я Иван-дурак сорока лет отроду, видавший-перевидавший, со счёта сбившийся. А вот стою теперь и… радуюсь, как идиот, что девку попортил. — Заглянул в глаза, и я увидела — его действительно распирает какой-то чисто пацанячий восторг, но он зачем-то строит из себя серьёзного мужика и даже озабоченно хмурится. — Ну и что мне с тобой теперь делать, ведьма?

Я обхватила его бёдра ногами, робко подалась вперёд:

— …Продолжить?

Он держал меня навесу, вжимая спиной в стену и входил так глубоко и чувственно, что хотелось реветь от восторга. Тёплый дождик душа смывал кровь и остатки боли. Прятал мою неловкость, заставлял теснее жаться к сильному, скользкому телу, держаться за него из последних сил, так тесно оплетая ногами, что бёдра сводило судорогой. Мне было не до красоты и смущения — я кряхтела и рычала от напряжения и словно впадала в транс, соединяясь с мощью Гордеевского напора. Отдавалась ему без остатка, вверяла себя его опыту и страсти. И я кончила! Получилось немного смазано, но это был самый настоящий оргазм, и врут все те, кто говорят, что это невозможно во время первого раза!

Когда Игнат неожиданно отпустил меня, я не устояла, сползла по стеночке на корточки и замерла, завороженно глядя, как кончает он: широко расставив ноги и запрокинув голову, не сдерживая хриплый рокот стона, уверенно помогая себе рукой. Увлекаемые струями душа, к водостоку устремились крупные брызги спермы. Так красиво и возбуждающе пошло!

Поддалась импульсу и, встав на колени, неумело вобрала пунцовую головку в рот. Игнат расслабленно рассмеялся. Запустив пальцы мне в волосы, двинул бёдрами, осторожно проникая глубже, в самую глотку. И ещё. Неторопливо, толчок за толчком, пока спадало каменное напряжение. Смотрел сверху вниз мне в глаза и улыбался. Я на него — снизу вверх, благоговея…

Мы должны были уехать из мотеля сразу после душа и обеда, но Игнат, глядя как от убойного секса меня шибает по углам, неожиданно скомандовал отбой. Я попыталась доказать, что у меня всё нормально, но он даже слушать не стал. Просто переиграл планы, назначив выезд в ночь. А сейчас мы сдвинули отдельные кровати в одну большую и завалились спать. В обнимку, то и дело целуясь, прижимаясь обнажёнными телами и не веря, что всё это наяву.

— Кстати, — сонно пробубнил вдруг он, — меня не парят твои небритые ноги. А там я вообще предпочитаю натуру. Не ретро-джунгли, конечно, но аккуратный газончик — вполне себе.

«Откуда он узнал?» — лениво колыхнулась ускользающая мысль. Я попыталась сконцентрироваться на ней… Но по лицу лишь разлилась блаженная улыбка. — «Это же Гордеев… Он вообще всё знает и умеет. Потому что он круче всех, и потому что он…» — тут мысль окончательно растворилась, и я даже не могла вспомнить о чём только что думала. Просто прижалась к мерно сопящему телу, а оно вдруг выдало:

— Потому что он крокодил. Спи давай, ведьма!

«А по утру они вставали — кругом помятая трава…»

Мы встали не утром, а наоборот, в ночь, но в остальном — да. Трава. Хотя я, если честно, ожидала радикальных перемен в отношениях. Какой-то особенной душевно-физической близости или хотя бы щекотливой романтики. Для начала. Но всё осталось по-прежнему. Игнат был всё таким же неприступно-непонятным и отстранённым: просто встал, умылся, по-армейски быстро собрал сумку и скомандовал на выход. Ни намёка на трепетную нежность с которой ложился со мной в постель! Мне даже показалось, что он жалеет о том, что случилось. Ну или ему просто всё равно — ну было и было, что такого? Просто очередная очередная.

А мне хотелось внимания! Поцелуев и прикосновений. Взглядов. Ощущать себя особенной для него — хотя бы на сотую часть от того, каким был для меня он. Но ничего этого не было, и я не понимала, что сделала не так. Просто неловко молчала и, украдкой поглядывая, как Гордеев сосредоточенно крутит руль, чувствовала себя лишней.

— А как ты меня нашёл-то вообще?

Действительно. Когда романтическая дурь меркнет, начинают работать мозги.

— У тебя в рюкзаке маячок, — как ни в чём ни бывало ответил он. — Могла бы и сама догадаться.