Глупо! Это очень глупо! Я дёргаюсь, словно малохольная целка, в то время как Гордеев просто делает, что считает нужным и плевать он на всех хотел. Вот и мне надо так же. Надо просто сказать, что мне нужна бритва и всё! Что такого? Он же не дурак, он ведь… Глянула на его уверенную спину перед собой и окончательно поняла, что не могу.

Где та борзая Славка из Клондайка, что выносила Гордеевский мозг своими закидонами? А нету. Превратилась вдруг в стеснительного подростка, угодившего не в свою тарелку. Ненавидела себя такой размазнёй, всегда старалась брать нахрапом… Но не сейчас. Сейчас я просто дико боялась разочаровать его своим несовершенством — настолько, что даже от мыслей о разговоре на эту тему язык присыхал к нёбу.

Номер был однокомнатный, с двумя раздельными кроватями. Первым делом задёрнув шторы, Игнат осмотрел его вплоть до душевой и шкафа. Удовлетворённо скинул с плеча спортивную сумку.

— Значит так, я первый, потом ты — отмокай без спешки. А я пока спущусь в кафе, посмотрю, что там у них с обедами.

Едва он зашёл в душ, я сломя голову бросилась на стойку регистрации за станками. Но администратора на месте не оказалось. Я, дёргаясь и то и дело оглядываясь на лестницу, прождала минут десять, пока в коридор не вылетел вдруг Гордеев.

— Какого хрена?! — в бешенстве набросился он на меня. Но увидев мою испуганную растерянность, взял себя в руки. Выдохнул: — Всегда предупреждай кода уходишь, ясно? Куда, зачем и на сколько. Чтобы я знал, где тебя в случае чего… — Осёкся. — Ладно, проехали. Просто предупреждай. Чего ты здесь хотела?

А я смотрела на его гладкие щёки и почти умирала от счастья.

— Эмм… уже ничего. Всё, я в душ! — и не дожидаясь ответа, кинулась наверх.

Как я и надеялась, на полке, рядом с шампунем и мылом лежала и бритва. Боже, я скоблилась, как на конкурс самых гладеньких! Потом добрых минут десять тщательно мылилась, и раза три, до стерильного скрипа, мыла волосы. И постепенно оживала, чувствуя себя человеком. Наконец, намотав чалму и запахнув на груди полотенце, выскочила из душевой и едва не столкнулась с входящим в номер Игнатом.

У-у-ух, как меня заколотило от его нагло скользнувшего по моим голым ногам взгляда! Аж дыхание перехватило.

— Можно идти обедать, — как ни в чём не бывало сообщил он… и заперев дверь изнутри, шагнул на меня. — Минут через… пять? — Стянул и отшвырнул футболку. Расстегнул ширинку.

Я взвизгнула и кинулась в спасительную душевую. Но он поймал, скрутил со спины. Прижал хохочущую меня животом к полке рукомойника, и, глядя через зеркало, рванул полотенце с груди… А чалма свалилась сама, когда я, подставляя жадным поцелуям шею, запрокинула голову. Мокрые волосы рассыпались по плечам, кожа мгновенно покрылась мурашками и тугими тёмными камушками съёжились соски. Игнат стиснул грудь в пятерне, оставляя сосок торчать между пальцев, куснул плечо.

— Ай-ай! — охнула я, хотя было не столько больно, сколько драйвово. Словно ток по венам, и в голове сплошные искры, выжигающие любые предохранители.

— Поздно пищать, птичка, — прорычал он и, выудив из расстёгнутой ширинки член, пошло смочил головку плевком в ладонь, — я тебя уже поймал…

Глаза горели лихорадочным тёмным огнём, движения были резкими и жадными, словно он с трудом сдерживается. И я действительно успела лишь зажмуриться, и вцепиться в раковину… как он ворвался. По-хозяйски безцеремонно, грубо. Я охнула, закусывая губы, сдерживая крик…

Кто там говорил, что не так уж и больно? Врут! Меня словно на кол насадили. На раскалённый, бесконечно огромный кол. Который к тому же, нетерпеливо продолжает долбить.

Из-под зажмуренных век брызнули слёзы. Сжалась вся, чтобы не заорать, но стоны прорывались даже сквозь стиснутые зубы. Гордеев же, одной рукой вцепившись в горло, а другой исступлённо тиская грудь, упирался макушкой мне в затылок, и ничего на свете не замечал. Он был зверем, им движели лишь инстинкт охотника и голод.

Я настолько напряглась, что даже не сразу поняла, что он вдруг остановился. А осознав, удивлённо открыла глаза. Это что, всё? По щекам катились слёзы, но я не ревела и не жаловалась. Просто не ожидала, что всё может случиться именно так. Не так хотела. А Игнат скользнул ладонью между моих ног, и оторопело размазал по подушечкам пальцев кровь. Взгляд через зеркало — глаза в глаза… На его лице растерянность, словно он впервые в жизни не понимает, что происходит.

Но он всё понял. Обнял — так порывисто и крепко, что дышать стало трудно, забубнил, ткнувшись лицом в макушку:

— Глупая, ну на хрена так? Я ведь думал ты уже… Твою ж мать, Слав, всё ведь могло быть совсем по-другому!

Развернув лицом к себе, легко усадил на полку раковины. Я попыталась смущённо свести колени, но он не дал, втиснулся между ними. И мы, не сговариваясь, опустили взгляды.

Крови было много — измазался белый фаянс рукомойника, мои бёдра, джинсы Гордеева. Кафель под ногами в мелкой россыпи капель. Да и сам член Игната, вздрагивающий совсем рядом с моим сорванным, сочащимся алым соком цветочком — тоже весь измазанный.