А я? Я тогда что, действительно просто одна из жертв лаборатории? И её захват действительно никак не связан ни с Игнатом, ни с Морозом? Да и нет для меня теперь никакого Мороза, и никакого Дока, как и нет их для всех остальных простых гражданских…

— А давайте-ка я зайду в другой раз, — поднимаясь со стула, вырвал меня из хаоса мыслей Виктор. — Скажем, послезавтра. Мне кажется, этот разговор вас растеребил, и вам нужно собраться с мыслями. Соглашение о неразглашении оставлю здесь, чтобы вы могли ознакомиться без спешки. Как раз в новый экземпляр включу дополнительный пункт о том, что вам разрешено обращаться к психотерапевту Илясовой. — На выходе остановился вдруг. — Кстати, такой ещё деликатный момент… Может, ещё до выписки вам стоит серьёзно проконсультироваться со специалистами по поводу беременности? Наши токсикологи говорят, что применённый газ хотя и относится к малотоксичным, но теоретически способен вызывать мутации на сверхмалых сроках развития эмбриона, не вызвав при этом его гибели. А значит, патологии будут выявлены у уже подрастающего плода, и это куда серьёзнее. Поговорите об этом с врачом. Возможно, стоит подумать об аборте, раз уж вы всё равно пока здесь?

Около 7 месяцев назад

— Я ждал тебя, — удовлетворённо откинулся в кресле Дед, — мне ещё в прошлый раз показалось, что мы не договорили.

— Контора готовит мне замену, — без предисловий перешёл сразу к делу Гордеев. — Вы опасаетесь, что мои игры в отношения с девочкой зашли слишком далеко и в решающий момент я не смогу завершить начатое. Так?

Дед развёл руками:

— Чем эффективнее агент, тем пристальнее к нему внимание, кому, как не тебе это знать? И у меня действительно есть ощущение, что ты… — покачал головой подбирая слово, — слегка колеблешься. При этом и не доверять тебе оснований нет, но избегнуть любых сюрпризов мы просто обязаны. А поэтому было принято решение вывести тебя из операции. Не думаю, что это вызовет затруднения с основным сценарием. Даже наоборот, есть мнение, что если девочку отдаст Жагровским кто-то другой, кто-то, кто увёл её из-под твоего легендарно-влюблённого носа — это вызовет больше доверия, чем если её отдашь ты сам. И я очень надеюсь, что тебе хватит ума не идти против Конторы. Не хотелось бы применять контрмеры.

Гордеев пожевал губу.

— Не пойду, это бессмысленно. У меня другая цель.

— Ах вот даже как? И это ты мне сейчас вот так запросто говоришь, да? О том, что у тебя какая-то там другая цель? — Дед недобро нахмурился, но Гордеев выдержал взгляд. — Объясниться не хочешь?

— За этим и пришёл. Дело в том, что я изначально ошибался. Вернее, схема просчитана верно, но она, как теперь выясняется, малоэффективна из-за недостоверной информации на которой основывалась. На самом же деле Жагровские ничего не решают и скорее всего даже не имеют прямого выхода к верхушке. Они лишь пешки, причём, довольно мелкие, и, отдав им девчонку, вы её просто сольёте ни за грош.

— Возможно. Но они всё равно единственный ключ, который у нас есть на данный момент. Только через них можно попытаться продвинуться дальше. К тому же, теперь я вижу, что не ошибался, и ты действительно готов поддаться эмоциям. Ну и что это, жалость? Муки совести? Или иллюзия личного счастья? — с каждым словом изрытое ожогами красное лицо Деда становилось совсем уж пунцовым, слова срывались с губ сухо и жёстко. Льдисто-голубые глаза недобро сощурились: — А тебе напомнить, ЧТО стоит на кону? Или озвучить новые данные разведки? Пожалуйста: в Китае негласно введён оранжевый уровень. А значит, у них уже есть прецеденты. Да, единичные. Да вовремя выявленные и локализованные. Но они есть, а значит лаборатории существуют, а всё остальное — лишь вопрос времени и эффективности работы тамошних спецслужб. А что у нас? Учитывая, что мы который год топчемся на одном месте и только появление этой девочки хоть как-то сдвигает всё с мёртвой точки? Сдвинуть — это самое сложное, ты же знаешь. Стоит лишь сдвинуть, а дальше пойдёт. Так что нет, Гордей, ты не ошибался. Ты, мать твою, с самого начала сделал правильную ставку на Жагровских и создал действительно эффективную схему по внедрению в их группировку! И она будет отработана, как бы ты теперь ни пытался соскочить. И девочка эта твоя в любом случае остаётся у нас! — треснув кулаком по столу, подышал, гневно трепеща ноздрями. В сердцах двинул от себя какую-то папку. — Если её вообще удастся найти и перехватить раньше Жагровских. Вот уж где слив, так слив! И, между прочим, исключительно благодаря твоему самоуправству и несогласованности с центром! Это ты её упустил! Ты! Заигрался, а теперь на попятную? Пытаешься убедить, что девчонка не так уж и важна? А может, она вообще уже давно у тебя, и ты пришёл отводить от неё стрелки, м? Что прикажешь думать?

— Я прекрасно понимаю ставки, — скрипнув зубами, прорычал Гордеев, — и последнее, чего я мог бы захотеть — это слиться. Однако теперь очевидно, что возможен и другой расклад для операции. В разы действеннее, бьющий точно в цель, минуя хороводы вокруг мелких посредников типа Жагровских. То, что позволит нам не только выйти на вершину пирамиды, но и, с огромной вероятностью, выявить расположение самой лаборатории уже в ближайшее время. И я готов дать этот новый расклад… но у меня есть ряд условий.

— Что?! — резко подался вперёд Дед. — Да ты… Ты совсем охренел? Кому нужны твои условия, если прямо сейчас, по щелчку пальцев, я могу закрыть тебя лет на десять за срыв операции и неподчинение в условиях массовой угрозы населению?

— Можешь, да, — отбросив вдруг формальности, Гордеев двинул к себе стул, уселся через стол от начальника. — Но не делаешь, потому что знаешь, что новый расклад у меня наверняка действительно есть, и он наверняка действительно в разы лучше прежнего. И я прекрасно понимаю важность и срочность миссии, а поэтому и расклад обязательно дам. Но только на своих условиях. Просто выслушай. Там ничего сверхъестественного.

Дед ярился, балансируя между справедливым начальственным гневом и рациональностью, и Гордеев действительно ходил по грани… но отступать было некуда. С его собственной лёгкой руки Славка попала в безвыходную игру махин. Но если тогда она была для него лишь меньшим ради большего, то теперь…

Нет, ничего не изменилось, и один по-прежнему не равнялось тысячам, а сам он не превратился из циничного расчётливого мудака в плюс-минус нормального человека. Но стало вдруг ясно, что «меньшее ради большего» — это лишь бесконечный фрактал, в котором и сам он всего лишь меньшее, а вот Славка… Она как минимум имеет право на шанс.

— Ну допустим, — согласился-таки Дед. — И чего же ты хочешь?

Гордеев оборвал напряжённую игру желваками. Взгляд глаза в глаза, безмолвный разговор о степени доверия. И доверие было — крепче стали и надёжнее любых подписей, слишком уж через многое прошли эти двое вместе до того, как один подался в командование, а другой в спецагентуру.

— Мне нужны гарантии, Ген. Для неё.

Дед обречённо мотнул головой.

— Да кто бы сомневался! Но ты хоть понимаешь, насколько это непрофессионально?! Недопустимо!